Продолжая политику своего предшественника, Николай I сохранил и повышенный оклад жалования. Правда, применил он его лишь единожды, в октябре 1828 г., повелев, «во всемилостивейшем внимании к услугам, оказанным Юсуф-пашой при сдаче крепости Варны, на содержание его со свитою <…>, отпускать из Государственного казначейства в распоряжение Министерства иностранных дел по 5 тысяч рублей каждомесячно, начав с 1 числа ноября сего года [1828 г. — В.П.]»[135].
В свете изложенного откровенно парадоксальным выглядит то, что по смыслу § 44 «Положения о пленных» 1829 г., утвержденного тем же Николаем I, месячный оклад двухбунчужного паши составлял… 30 руб. (или 1 руб. в сутки), т. е. оказался вдвое ниже, чем даже в 1806–1812 гг. (?!) Впрочем, это не единственная странность названного закона, который, как принято в таких случаях говорить, «еще ждет своего исследователя». Мы же ограничимся лишь констатацией того факта, что приведенная норма не имела ничего общего с действительностью. Да и не могла иметь, поскольку само Положение было утверждено императором 9 июля 1829 г., разослано по назначению 29 июля, а к исполнителям поступило явно накануне заключения мирного договора с Турцией (2 сентября). Более того, очень похоже, что Николай I утвердил «Положение», не слишком-то вникая в его содержание, поскольку уже 3 августа 1829 г. он установил двухбунчужному Бендерли Халил-паше [51] жалование в размере 300 руб. в месяц, а 10 сентября предписал главе военного ведомства впредь платить двухбунчужным пашам ежемесячно по 1000 пиастров (т. е. по 380 руб, — В.П.), а трехбунчужным — по 1500 пиастров (т. е., по 570 руб. — В.П.), «если не будет сделано от Главнокомандующего армией по особо уважительным причинам представления о производстве кому-либо из взятых в плен пашей другого высшего оклада»[136].
III. К третьему этапу мы относим периоды Крымской войны 1853–1856 гг., Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и Первой мировой войны 1914–1918 гг. Главнейшая его особенность состояла в том, что в отношении всех видов обеспечения, включая финансовое, османский генералитет формально приравнивался к российскому, причем на уровне базового закона («Положения») о военнопленных.
Если говорить детальнее, то, как это видно из данных Таблицы 14, на рассматриваемом этапе османские генералы, как и российские, получали не только «оклады жалования», но и «квартирные оклады», из которых производились одинаковые предусмотренные законом вычеты. (Хотя обоснованность вычета из жалования турок 6 % в эмеритальную кассу, т. е. на… свое будущее пенсионное обеспечение, не может не вызывать определенных сомнений).
Вместе с тем, легко заметить, что абсолютное равенство окладов генералитета обеих сторон имело место лишь в годы Крымской войны!!! Мы особо подчеркиваем данный факт, расценивая его не только как закономерное продолжение той политики в отношении военнопленных, которую Николай I начал проводить еще в 1828–1829 гг., но и как наглядное проявление лучших личностных качеств названного императора.
Что же касается периодов вооруженных конфликтов 1877–1878 гг. и 1914–1918 гг., то здесь о равенстве можно говорить лишь с некоторой натяжкой, поскольку, сводя расходы казны к минимуму, Петербург установил для всех генералов противника единый размер жалования и «квартирных», соответствующий жалованию и ½ квартирного оклада русского генерал-майора (стр. 1, 3–4, 7–8 и 11–12 Таблицы 14).
В то же время было бы несправедливым не отдать должное и Александру II, который, руководствуясь требованиями § 54 «Положения о военнопленных» 1877 г., вполне мог приравнять денежное довольствие маршала Осман-паши [90] к довольствию генерал-майора. Тем не менее император назначил «плевненскому льву» персональный оклад жалования в размере 2000 руб. в год и «квартирные» в сумме 200 руб. в месяц, чем фактически поставил его в один ряд с российским «генерал-фельдмаршалом». (Судя по тому, что решение это было принято только через четыре недели после взятия Плевны, государю оно далось нелегко, поскольку, с одной стороны, в кампанию 1877 г. Осман-паша фактически поломал всю стратегию русской армии на Балканах, а с другой на тот момент в России не было ни одного «собственного» генерал-фельдмаршала, если, конечно, не считать кн. А. И. Барятинского, который давно уже находился не у дел и жил преимущественно за границей).
135
РГИА. Ф. 565. Оп. 13. Д. 2336. Л. 2; АВПРИ. Ф. 161 Разр. II-14. Оп. 56.1829 г. Д. 6. Л. 7–8.
136
РГИА. Ф. 565. Оп. 13. Д. 2365. Л. 17; РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 6907. Л. 350, 356; ПСЗ РИ. Собр. второе. Т. IV. № 2977.