Сего же года Пегливан, коего турки считали одним из твердейших столпов своего могущества, предводительствуя корпусом визирской армии, при открывшейся кампании, взят был в плен россиянами при штурме Базарджика.
Чуйкевич П. А. Стратегические рассуждения о первых действиях россиян за Дунаем 1810 года с историческими и статистическими замечаниями и биографией сераскира Пеилевана, взятого в плен при штурме Базарджика 22-го мая. — СПб.: Тип. Ученого комитета по артил. части, 1812. — С. 21–24.
Биографический очерк о вице-адмирале Осман-паше [61], плененном 18 ноября 1853 г. в Синопском морском сражении
(составлен капитан-лейтенантом Г. И. Бутаковым в 1853 г.[269])
По полученным от пленных сведениям оказывается, что находящийся на пароходе «Одесса» турецкий адмирал был главнокомандующим истребленной в Синопе эскадры, называется Осман-паша и состоит в чине вице-адмирала (Патрука). От роду ему 61 год; 42 из них провел в море (в т. ч. 21 — в службе у Мехмета Али Паши Египетского); и уже больше 10 лет в адмиральском чине; родом из Трабзона, юность провел в придунайских крепостях Браилове, Измаиле и Видине. Долго плавал на купеческих судах, под командою сделавшегося потом Тагир-пашой. Во время Наваринской битвы командовал Египетским бригом, после корветом, и около 1833 г., по приглашению Тагир-паши, перешел в службу султана Махмуда и получил в командование фрегат <…>. Когда англо-турецкая эскадра под начальством адмирала Стопфорда, бомбардировала Сен-Жан-д’Акр, Осман-паша был командиром одного из турецких кораблей, участвующих в том деле, а потом, почти ежегодно, ходил в море начальником разных эскадр, посылавшихся для практики или истребления пиратов, и имевших станции в Родосе, Салониках, Самосее и других местах Архипелага.
Когда вечером 26 октября пароход «Владимир» подходил в сопровождении парохода «Одесса» к Константинопольскому проливу, выходившая оттуда эскадра была под начальством Османа-паши, и отделившийся от прочих и сблизившийся с Владимиром фрегат, — был тот, на котором он сам находился. Флагов стеньговых в настоящее время никто из адмиралов турецких не поднимает; с тех пор, как Халил-паша был капитан-пашою, введено, чтобы только флаг капитан-паши поднимался на одном из кораблей, стоящих в Константинополе.
Осман-паша очень хорошо относится о капитане Вокере (Явер-паша), ставит его гораздо выше капитана Слэда, которого называет флюгаркою, но хвалит помощника его Вахри-бея, английского офицера, на обязанности которого лежит обучение команды артиллерии. Говорит, что Халил-паша человек сведущий в морском деле, особенно сравнительно с теперешним капитан-пашой, которого называет неспособным исполнять свою обязанность. Винит его в безрассудной посылке фрегатов крейсировать там, где крейсируют линейные корабли, зимою, с командирами, офицерами и командами, не опытными и молодыми. Что за матросы, говорит он, которым необходимо закутаться в тройную одежду, что за командиры и офицеры, которые после первых неприятельских выстрелов думают только бежать с своих судов на берег, оставляя не поместившихся на шлюпках продолжать, как могут, неравный бой. Он говорил, что командир фрегата, на котором он находился, первый съехал с своим старшим офицером, и когда команда узнала, что адмирал ранен, то начался грабеж. Его собственная прислуга разграбила его каюту, его ближайший слуга насильно отрезал у него со снурка ключ от денежного ящика, в котором было более 16 000 пиастров тысячными ассигнациями. Множество команды утонуло, перебираясь на берег, а у оставшихся и снятых с гибнувшего судна вместе с адмиралом отобраны по распоряжению командира фрегата «Кагул» много из вещей, принадлежащих ему: его шуба, ложка, эполеты (с которых украдены его же командою золотые якоря), и т. п. С перебитою ногою, по пояс в воде и держась руками за пушечный брюк он погиб бы через ¼ часа, если б не пришли русские шлюпки.
О помощнике своем, Гуссейн-паше, он говорит, что посланный в крейсерство, он в первую бурю растерял весь свой отряд так, что два из его фрегатов возвратились в Синоп по одиночке <…>, потом он сам пришел, потом корвет; бриг и теперь неизвестно куда девался (полагают, что ушел в Константинополь), а бывший при нем пароход «Перваз Бахри», отпущенный им в Пендераклию за углем, не нашел своего командира на назначенном рандеву (т. е. в 40 милях от Пендераклии), так что Гуссейн-паша только вдали от назначенного им самим сборного пункта слышал трехчасовую пальбу, решившую участь его парохода.