Утром, как только заиграла заря и камни стали золотисто-пестрыми от солнца, приехал хан.
Смотрит, перед юртой сидит Чечен-кыс — волосы расчесывает.
— Скажи, девушка, сколько у тебя волос на голове?
— А сколько оставил следов ваш конь от ханского аала до нашей юрты? — бойко спросила Чечен-кыс и засмеялась.
Не смог хан ответить на вопрос и поспешил в юрту. Остановила его Чечен-кыс:
— В юрту нельзя входить, хан. Там мой отец рожает.
— Разве может мужчина рожать? — удивился хан.
— А разве может бык доиться? — спросила Чечен-кыс и звонко рассмеялась.
Стыдно стало Ай-хану, вскочил он на коня и ускакал.
Понял хан, что Сумелдею Чечен-кыс во всем помогает, и решил ее проучить. Передал через слугу приказ девушке — приехать к нему в гости на таком коне, чтобы у него было две пары глаз, два хвоста, восемь ног.
Оседлала Чечен-кыс кобылицу и отправилась к Ай-хану.
Увидел ее хан и усмехнулся:
— Не решила ты моей задачи.
— Нет, хан, — возразила Чечен-кыс. — Это кобылица жеребая. У нее с жеребенком — две пары глаз, два хвоста, восемь ног.
Понравилась хану Чечен-кыс и говорит он ей:
— Мудрая девушка, стань моей снохой, а сыну — доброй женой.
Ответила девушка:
— У меня есть старый отец. Его нужно мясом кормить, молоком поить. Не могу его бросить.
Рассмеялся хан:
— Эта беда невелика, пусть живет в моем аале. Всего ему будет вдоволь.
Согласилась тогда Чечен-кыс.
Поставил Ай-хан молодым большую белую юрту, и стали они жить-поживать.
Однажды вздумал Ай-хан поехать к Дошкун-хану [18]. Был этот хан очень жестокий. Любил он играть в шахматы и каждому проигравшему отрубал голову. «Мне теперь нечего бояться. Находчивая сноха выручит», — думает Ай-хан.
Приехал Ай-хан в аал Дошкун-хана, привязал коня к железной коновязи и вошел в юрту.
Сидит Дошкун-хан на девятирядном ковре и скучает.
Говорит Ай-хан хозяину:
— Здравствуй, Дошкун-хан! Зовут меня Ай-хан. Вызываю тебя на состязание в шахматы.
Согласился Дошкун-хан.
Стали они играть. И так увлеклись, что про все забыли. Над первым ходом думали тридцать дней — один месяц, над вторым ходом шестьдесят дней — два месяца, лето-зиму не замечали. Наконец Дошкун-хан одолел гостя. Обрадовался, собрался в поход — забирать скот и добро Ай-хана.
Схватили Ай-хана слуги и привязали его к четырем колам, а на шею колодку надели.
Взмолился Ай-хан:
— Прежде чем скот убивать — надо кровь у него взять, прежде чем человека убивать — надо ему слово дать.
— Ну, говори! — приказал Дошкун-хан.
— Не разграбить тебе мой аал без моей помощи. Пошли в мой аал одного воина и одного чиновника. Пусть они скажут моей снохе: «Вашему хану хорошо у нас. Четверо прислужников ему верно служат, ни на шаг не отходят. Приказал хан свалить железную коновязь, а деревянную не трогать, забрать серебряные ножницы и железный подпилок, рогатый скот впереди безрогого гнать».
— Вот и хорошо. Легкая будет добыча, — обрадовался Дошкун-хан и на радостях стал пить-гулять.
Приехали гонцы Дошкун-хана в аал Ай-хана. Воин привязал своего коня к железной коновязи, а чиновник — к деревянной.
Вышла им навстречу Чечен-кыс и спрашивает:
— Скажите, где наш хан?
Передали гонцы наказ Ай-хана.
Собрала Чечен-кыс подданных и говорит:
— Смерть грозит нашему хану. Передал он, что четверо прислужников ему верно служат. Это четыре кола, к которым он крепко привязан. Приказал хан железную коновязь свалить, а деревянную не трогать. Это значит — воина надо убить, а чиновника оставить в живых — дорогу показывать. Велел хан забрать серебряные ножницы и железный подпилок — это про нас с тобой, мой муж. Рогатый скот велел впереди безрогого гнать — это про войско и про наших подданных.
Отправилась Чечен-кыс с мужем и со всем войском и подданными Ай-хана из беды выручать, а чиновника Дошкун-хана заставила дорогу показывать.
Приехали они в аал Дошкун-хана. Ай-хан, и правда, к четырем колам привязан. Отвязали они Ай-хана, а вместо него привязали Дошкун-хана, забрали весь скот и отправились обратно.
Три дня и три ночи шел великий пир. Не мог Ай-хан своей умной невесткой нахвалиться и передал ей свою ханскую печать.
Стала Чечен-кыс править ханством вместо Ай-хана, и народ дал ей имя Алдын-Мерген дангына — царевна Золотая Мудрость.
Долго и мирно текла жизнь в этой стране.
Старик Адыган
В давние времена на южном склоне Арзайты-горы жил-был старик Адыган. Было у него девять удалых сыновей — смелых охотников.
За Арзайты-горой жил Караты-хан — хозяин желтой степи. Однажды случилась у хана беда — исчезла самая младшая, самая красивая дочь.
Позвали тогда на помощь шамана и ламу. После большого камланья [19]шаман сказал:
— Возможно, найдется ваша дочь, только нужны большие приношения.
Посмотрел лама в судур [20]и говорит:
— Может быть, и отыщется ваша дочь, если принести большие дары.
Собралась перед ханской юртой толпа. Толкуют, как найти дочь хана.
Вышел вперед дряхлый старик:
— Шаман и лама ничем не помогут. Вашу дочь найдут только сыновья Адыгана.
Обрадовался хан и приказал слугам привести Адыгана.
— Так нельзя, хан, — остановил его старик. — Адыган и его сыновья очень сильны и не любят, когда им приказывают, — лучше попросите их.
Рассердился хан, но делать нечего — надо дочь выручать. Направил он своих слуг с подарками к Адыгану.
Удивился старик Адыган, когда пришли к нему ханские слуги, поклонились низко, преподнесли подарки и стали просить явиться к хану.
«Что-то случилось у хана. Неспроста он стал таким добрым», — подумал Адыган и пошел к хану.
С большим почетом принял его хан — угощал дорогой едой, в чашу араки ему сам подливал. А потом говорит:
— Пропала у меня самая младшая, самая красивая дочь. Найти ее могут только твои сыновья. Помоги мне, а я тому, кто найдет, отдам свою дочь в жены, выделю много добра из своего добра и скота из своего скота.
— Хорошо, поговорю со своими сыновьями, — ответил Адыган хану и вернулся в свой аал.
Позвал он сыновей и обратился к ним:
— Стар я стал, дети мои. Могу скоро умереть: если завтра — то рано утром, если сегодня — то поздно вечером. Дарю напоследок я вам свои дорогие стрелы. Возьмите по стреле и скажите мне, кто чем горазд, кто на что способен.
Взял стрелу старший сын и говорит:
— Я могу найти букашку по следам семилетней давности.
Взял стрелу второй сын и говорит:
— А я могу увидеть иголку, будь она на краю неба и земли.
Взял стрелу третий сын и говорит:
— Могу поднять самого большого сарлыка [21]и унести его на край света.
Взял стрелу четвертый сын и говорит:
— Я могу в один миг забраться на скалу, доходящую до неба.
Взял стрелу средний сын и говорит:
— Я могу незаметно вытащить перо из хвоста сороки.
Пришла очередь шестого сына. Взял он стрелу и долго любовался ей. Потом сказал отцу:
— Я такой стрелой могу выбить глаз у любого зверя, где бы он ни находился. Буду беречь, отец, свою стрелу, не истрачу ее попусту.
Взял стрелу седьмой сын и говорит:
— Я могу поймать камень, падающий с неба.
Взял стрелу восьмой сын и говорит:
— Я могу в один миг построить такой шалаш, в котором поместится даже юрта Караты-хана.