Если теперь конкретизировать эту схему для специфической группы асимметричных отношений собственности на средства производства, предполагающих в качестве собственников средств производства меньшинство общества, а в качестве несобственников — его большинство, то взаимодействие, представленное на схеме оппозицией «контрсуггестия-контрконтрсуггестия», будет обозначать не что иное, как классовую борьбу, сторонами в которой и выступают упомянутые группы собственников и несобственников средств производства — антагонистические классы. Соответственно, эксплуатацией следует называть специфические для классового общества условия допуска несобственника к средствам производства: он может трудиться для себя лишь в том случае, если одновременно трудится и для собственника, избавляя его тем самым от этой неприятной необходимости.
Такие отношения, естественно, провоцируют активность прежде всего несобственников, ибо именно у них должно с неизбежностью зарождаться стремление покончить с ними раз и навсегда.
Таким образом, инициатором классовой борьбы, а значит, и всех вытекающих из нее последствий, другими словами, активной стороной истории, является именно класс трудящихся, класс эксплуатируемых, «дурная сторона», по терминологии Гегеля. Нарушение этой асимметричности, подчеркивает Поршнев, неизбежно приводит к замедлению развития производственных отношений (соответственно, и производительных сил) и даже к попятному движению общества: «Европейские феодалы, явившиеся в качестве конквистадоров в Центральную и Южную Америку, где еще только формировалось рабовладение, превращались в рабовладельцев. Русские капиталисты-мануфактуристы в XVIII–XIX вв., находя возможность эксплуатировать крепостной труд, превращались в крепостников. Во всей истории капитализма мы видим многочисленные примеры того, что капиталисты весьма охотно вырождались в рабовладельцев при соответствующих условиях».[163]
Все это могло происходить именно потому, что уровень сопротивления трудящихся эксплуатации соответствовал более низкому этапу развития, чем тот, который был представлен противоположной стороной — классом собственников средств производства.
Двухполюсная модель многогрупповой социальной структуры
Второй важнейшей чертой поршневской теории классовой борьбы следует назвать «двухполюсную» модель социальной структуры любого классово-антагонистического общества:
«Идея антагонизма как ключа к пониманию всей жизни феодального общества вовсе не означает ни отрицания калейдоскопической пестроты существовавших в нем социальных отношений, ни упрощенного представления, будто в нем царила сплошная драка. Идея антагонизма означает лишь, что все это калейдоскопическое многообразие расположено как бы в магнитном поле — между двумя противоположными полюсами. Эта идея — обобщение, заглядывающее гораздо глубже эмпирически наблюдаемого многообразия индивидуального положения людей в обществе или хотя бы различий между различными группами людей. […] Могут быть какие угодно переходные и смешанные группы людей, группы, отличающиеся какими угодно специальными функциями и чертами, все это может затемнять основной антагонизм, но только понимание основного антагонизма и дает возможность определить место каждой группы в общественном целом».[164]
Разумеется, сказанное относится к антагонизму любого классового общества, а не только феодализма:
«Антагонистические классы — это два противоположных полюса, между которыми и вокруг которых — сложное магнитное поле всевозможных социальных прослоек и групп, два полюса, неотторжимых друг от друга, два полюса единства. Идея антагонизма классов объясняет динамику общества, а не его статическую стратификацию в каждый данный момент».[165]
На примере феодализма Поршнев доказал, что главными силами, борьба которых определяла динамику развития общества, были именно крестьянство и феодалы, а не последние и буржуазия — даже в области формирования собственно капиталистического уклада.[166]
Проявление этого глубинного антагонизма на поверхности в виде открытого противостояния — вещь вообще довольно редкая:
«Такими, то есть внешними, отношения антагонистических классов становятся только в короткие моменты революций, великих народных восстаний. Но в эти моменты, в сущности, прерывается общественное производство».[167]
Внешнее «затишье» как проявление внутреннего напряжения
Наиболее важным, с точки зрения Поршнева, является как раз анализ классового антагонизма в те длительные периоды, когда оно не прорывается на поверхность в виде открытого противостояния, «прерывающего общественное производство»:
«В высшей степени наивно думать, что периоды затишья во внутренней жизни феодального общества говорят об исчезновении на это время классового антагонизма. Нет, застойность феодализма — это не сон масс, не отсутствие сил и стимулов для борьбы, а борьба, обузданная противоборством, „действие, равное противодействию“. Иными словами, за этой застойностью скрывается огромное напряжение, внутренне характеризующее феодальный мир, хотя и редко выступающее на поверхность. Именно анализ этого внутреннего напряжения и открывает научный путь к объяснению всего конкретного содержания средневековой истории».[168]
В соответствии со сказанным в предыдущих разделах эта «напряженность» имеет под собой вполне определенную нейрофизиологическую основу, пронизывающую все без исключения проявления человеческой «социальности», восходящую в конечном счете, как показал Поршнев, к хорошо известной физиологам «сшибке» возбуждения и торможения.
Единственным надежным признаком того, что «силы и стимулы для борьбы» действительно начинают иссякать, следует признать, как уже говорилось выше, отчетливое проявление попятных тенденций в развитии общества. Напротив, Поршнев специально подчеркивает, что открытое столкновение борющихся классов — это скорее признак нарушения нормального хода классовой борьбы, чем признак ее присутствия в обществе:
«Вопрос об основном классовом антагонизме феодального общества отнюдь не сводится к вопросу о вспыхивающих иногда крестьянских восстаниях; более того, сами восстания, очевидно, могли вспыхивать только тогда, когда надстройка — преимущественно политическая и религиозная надстройка — отставала в своем непрерывно требовавшемся обновлении и не вполне справлялась со своей функцией».[169]
Таким образом, поршневская теория классовой борьбы в качестве своего предмета имеет не столько видимые проявления открытых классовых конфликтов, сколько «борьбу, обузданную противоборством», и ее влияние на общественную жизнь.
Классовая борьба — решающее препятствие возможному регрессу
165
См.: «Периодизация всемирно-исторического прогресса у Гегеля и Маркса.» «Доклад к Международному гегелевскому конгрессу» (Париж, апрель 1969). «Философские науки», 1969, № 2. — М., 1969. С. 61–62.
166
«Феодализм и народные массы.» — М.: Наука, 1964. С. 421–448 (Глава 4. «Борьба народных масс и зарождение капиталистического уклада»).