Нам известно, что Злобин получает во Франции небольшую пенсию и испытывает материальные затруднения. В качестве вознаграждения, на наш взгляд, необходимо выделить В.А. Злобину, если Вы располагаете такой возможностью, некоторую сумму в советской валюте для того, чтобы он смог приобрести некоторые вещи в Советском Союзе…[15]
Письмо, как было принято в то время, направили в вышестоящие организации. Однако три чемодана рукописей крупнейших русских писателей не заинтересовали советских чиновников и ответа не последовало. Вскоре в архив пришла посылка, в которой находились радиопьеса Мережковского «Дмитрий Самозванец», дневник и роман Гиппиус «Чужая любовь».
Поэтическое наследие В.А. Злобина невелико. Печататься он начал в студенческие годы. В 1915 г. в Петрограде вместе с Л.М. Рейснер был редактором журналов «Богема» и «Рудин». Впоследствии он написал рассказ «Ларисса» о своих встречах с нею и ее отцом, профессором Петербургского университета. Участвовал также в студенческом «Кружке поэтов».
В 1918 г. опубликовал шесть стихотворений в сборнике «Арион» (Пб.: Сирин, 1918), о которых Н. Гумилев писал в рецензии: «Из шести его вещей три, помеченные 1916 годом, страдают неврастенической расплывчатостью.
Дыхание короткое, как у загнанного зверя, слишком сложно задуманные эффекты не удаются, слова тусклы и слабо прилажены друг к другу, чувствуется, что это начало. Стихи 1918 года значительно проще. Правда, в них еще нет ни силы выражения, ни радости всепоглощающей мысли, и они звучат скорее как разговор с самим собою, чем как обращенье, но в них есть какая-то благая тишина, в которой дух может беспрепятственно развиваться, если это ему суждено.
В первые годы эмиграции стихи Злобина появлялись в печати редко, как и публицистические произведения. В 1922 г. он выступил со статьей «Тайна большевиков» в мюнхенском сборнике «Царство антихриста».
В 1920–1930 годы печатался в журналах «Новый дом», «Встречи», «Числа». В 1927–1928 г. был совместно с Ю. Терапиано и Л. Энгельгардтом редактором журнала «Новый корабль» (вышло четыре номера). Публиковался также в журналах «Современные записки», «Звено», «Возрождение», «Новый журнал». С «Современными записками», однако, вскоре испортил отношения, заявив, что журнал не выполняет своего предназначения: вместо того чтобы «собирать русскую культуру», журнал «обезличивает свободу»[17].
В периодической печати (журналы «Возрождение», «Новый журнал» и др.) постоянно публикуются и стихи Злобина. Но первая и единственная поэтическая книга Злобина «После ее смерти» (Париж: Рифма) появилась лишь в 1951 г., когда ее автору было под 60. Она получила высокую оценку критики. Ю. Иваск писал: «Создается впечатление, что появился новый поэт, уже давно печатавшийся, но еще никем не узнанный»[18].
Он причислил Злобина к «петербургской поэтической школе», но обращал внимание, что тот «существенно изменил в стихах петербургской школе: слова, ритмы — знакомы, но интонация другая».
«В своих стихах он часто отталкивается от непосредственных жизненных впечатлений (также — от снов) и стремится выявить скрытую в них духовную основу, Божественную волю. Так, он часто вводит мотивы смерти, обращается к образам души ангелов, сатаны, рая и ада, затрагивает основы небесной и земной любви, а также посмертного существования и связи с умершими». Образный язык Злобина обнаруживает происхождение от символизма, это язык космических обобщений»[19]. Современные критики отмечали также, что стихи Злобина, вполне самостоятельные, носят в то же время отпечаток влияния Гиппиус.
Литературно-критические работы Злобина появляются большей частью после войны. В 1950-х годах он публикует свои статьи в основном под рубрикой «Литературный дневник». Мысли его постоянно обращены к России. В рамках рубрики он часто затрагивает вопросы политические, вернее, рассматривает жизнь в России, прежде всего литературную, через призму политических событий. Будучи убежденным антибольшевиком, Злобин разоблачает приверженцев коммунистического строя, предрекая их скорую гибель. Но он разделяет «человеков» и «человекообразных», лишенных воли и фантазии, которым не нужна идея свободы и на которых опирается власть. Его интересует многое: и съезд советских писателей, и преследования Б.Л. Пастернака, его отказ от Нобелевской премии, и то, почему М. А. Шолохов не стал писать продолжение романа «Поднятая целина», и постановки пьес по романам Достоевского. Так, он дает оценку спектаклям «Бесы», поставленным в России и Париже. При этом его рецензия далеко выходит за рамки отзыва на постановку, превращаясь в философское эссе о Боге и человеке.
Конечно, многое из того, что написал Злобин, принадлежит истории (XX съезд, Хрущев и т. д.). Но некоторые его статьи актуальны и сегодня, например, о тайном замысле США расчленить Россию через отторжение ее национальных окраин.
В числе самых важных тем, которые волновали Злобина, — роль первой русской эмиграции и оценка ее вклада в русскую литературу. Публицист убежден, что в сложных жизненных обстоятельствах русская эмиграция сохранила национальное достоинство, находясь на чужбине. С любовью он пишет о выдающихся поэтах и прозаиках русского зарубежья — Владимире Смоленском, Георгии Иванове, Владимире Набокове.
Злобин одинаково не приемлет и прагматичного Запада, и СССР. Обращаясь к товарищам по эмигрантским страданиям, он пишет в стихотворении «Накануне» (1952).
В статье «Голос крови» содержится основополагающее мировоззренческое суждение Злобина об отношении к родине: «Расстояние, отделяющее нас сейчас от России, приблизительно то же, как в начале изгнания. Но тогда мы от России отдалялись, отталкивались, теперь же к ней приближаемся».
В.А. Злобин мечтал, как и большинство изгнанников, побывать когда-нибудь на родине. Однако этому не суждено было сбыться. После тяжелой болезни он скончался в Париже 9 декабря 1967 г.
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ДНЕВНИК
Д.С. Мережковский и его борьба с большевизмом[20]
В предвоенной, большевизантствующей Европе Д.С. Мережковский[21] своим антибольшевизмом, да еще на христианской основе, был не ко двору.
Не ко двору был он и при Гитлере[22] — не как антикоммунист и даже не из-за своего христианства, с которым «Propaganda Staffel»[23] на худой конец еще могла бы, морща нос, примириться. Но совершенно для нее неприемлемо было отношение Мережковского к России, его неколебимая вера в ее национальное возрождение.
О неколебимости этой веры немцы знали (кому знать полагалось) по еще довоенным статьям Мережковского (следили за русской зарубежной прессой пристально) и по его публичным выступлениям. Но и во время войны Мережковский своих взглядов не скрывал. Что немцы могут найти в них что-либо предосудительное, ему и в голову не приходило.
Его книги были запрещены во всех немцами занятых странах, не говоря уже о самой Германии, где его знаменитый «Леонардо»[24] продавался из-под полы. Исключение было сделано для одной Франции, но чисто теоретическое. Произведения Мережковского французские издатели покупали, но не печатали — из-за «недостатка бумаги».
16
Гумилев Н. Сочинения: В 3 т. Т.З. Письма о русской поэзии. М.: Художественная литература, 1991. С. 164–165.
21
Мережковский Дмитрий Сергеевич (1865–1941) — прозаик, поэт, драматург, философ, публицист, критик, переводчик. Теоретик и один из вождей русского символизма. С 1919 г. в эмиграции.
22
Гитлер Адольф (наст. фам. Шикльгрубер; 1889–1945) — руководитель Национал-социалистической партии (с 1921 г.), глава германского фашистского государства (с 1933 г.).
24
«Леонардо» — роман Мережковского «Воскресшие боги. (Леонардо да Винчи)» (1900), ч. 2 трилогии «Христос и Антихрист».