Билли рылся в сумке, пока наконец не нашел ее чековую книжку. На чеках очертания города на фоне неба и имя владелицы: Нэнси Краун. Она живет на Пойнт-Грей-роуд в доме 3682; он понятия не имел, где это. Телефон: 734-8217. Билли оторвал один чек и сунул в карман рубашки, кто знает, вдруг он ему понадобится, да и адрес тоже. Может, он позвонит ей как-нибудь и, если ее не будет дома, подгонит к подъезду грузовик и вывезет все, что у нее там есть.
Он посмотрел на ее водительские права. Было темно, а шрифт мелкий, зато фотография лучше, чем на его правах, — он там словно десятилетний молокосос. Он протянул Гаррету книжечку, тот открыл окно и выбросил ее, даже не взглянув.
Нэнси Краун, подчиняясь приказам Билли, вырулила на извилистую дорогу, ведущую к большому стадиону, который был построен для известной бейсбольной команды. Потом они выехали по мосту Кэмби-стрит к ратуше, а оттуда на Двенадцатую авеню и дальше на восток — на Кингсвей. Билли вслух восхищался ее ногами. Положив руку на спинку ее сиденья, касался ее длинных светлых волос. Она сидела очень прямо, стиснув зубы и глядя перед собой. Она отлично водила машину, Билли не мог не признать этого.
На Кингсвее, повернув направо, они оказались на главной улице, ведущей в центр города. Движение здесь было по трем полосам в каждую сторону с низеньким бетонным разделителем посередине. Стоянок в этой части города было не много. Это был район магазинчиков, рынков подержанных автомобилей и закусочных. Билли и Гаррет чувствовали себя здесь как дома, а по этой дороге ездили тысячу раз.
Билли указал на таксофонную будку, освещенную голубоватым неоновым светом.
— Остановись здесь, — сказал он.
— Зачем? Что вам нужно?
— Я сказал: остановись, Нэнси.
Машина встала. Гаррет вышел и направился к будке. Он понял Билли без слов. Его лицо в неоновом свете было мертвенно-бледным, а вокруг глаз легли черные тени. Он сунул палец в ячейку возврата: не завалялись ли там двадцать пять центов, потом ухватил трубку обеими руками и вырвал ее вместе с проводом.
Вот так, а следующий таксофон будет только через восемь километров.
В это же время, прикурив от автозажигалки, Билли предложил сигарету Нэнси.
— Хочешь покурить?
— Нет, спасибо.
— Да не за что, — ответил Билли.
Нэнси искоса взглянула на него, встретилась с его глазами и быстро отвернулась. Он почувствовал, как кровь прилила к его щекам.
— Неприятная история с тобой приключилась, Нэнси, но сегодня тебе повезло, — сказал он.
Она в упор взглянула на него, а он провел рукой по ее длинным волосам, по стройной шее.
— Знаешь почему? — спросил Билли, кончиком ножа проковыривая дырки в коже, которой была обтянута панель приборов. Тайлер в обморок упадет, машинально отметила она, слушая его голос, звучавший мягко, почти ласково.
— Почему? — спросила она, глубоко вздохнув.
— Ну, во-первых, ты познакомилась со мной, не знаю, было ли у тебя в жизни что-то более интересное, — он ухмыльнулся, — во-вторых, не пора ли тебе выкатываться из моей новой машины?
Нэнси Краун уставилась на него округлившимися от удивления и страха глазами. Билли подтолкнул ее. Она не могла справиться с ручкой, и он помог ей открыть дверцу. Какая воспитанность! А она ему даже спасибо не сказала, потеряла всякое представление о приличии. Он смотрел, как она бежала по тротуару, не оглядываясь, только мелькали ее длинные стройные ноги. Гаррет влез в машину, и Билли рванул с места. Нэнси уже пробежала полквартала. Проезжая мимо нее, Билли помигал фарами и посигналил, она даже не обернулась. Они проехали еще несколько кварталов по Кингсвею.
— Вот и Миллер! — заорал Гаррет и пристукнул каблуками.
Билли молчал, его воображение разыгралось, и он решил, что свалял дурака. Не надо было отпускать ее, пусть бы она поублажала его. Он бы закрыл глаза и представил, что это Ким Бессинджер или, скажем, Фарах Фоссетт[4].
— Сколько взял? — спросил Гаррет.
— Как раз окупятся сигареты, которые ты у меня настрелял, дурак, — ответил Билли.
— Зато у тебя теперь целая куча кредиток. Дай мне «Визу», а остальные возьми себе.
— Нет, я тебе отдам «Итон», купи себе фотоаппарат «Полароид» и снимай порнушку со своей матушки.
Гаррет уставился в окно, на его щеках заходили желваки.
— У меня когда-нибудь лопнет терпение, — сказал он.
— Пошел ты.
Они с ненавистью смотрели друг на друга, потом Гаррет отвернулся. Билли считает себя крутым. Пижон. Ну и пусть считает. Увидим.
— Ну что дальше? — спросил Гаррет, — может, на сегодня хватит?
— Может, возьмем из машин несколько магнитофонов? Хочешь?