2. Дух ощущает здесь великое любовное пристрастие, потому что сие духовное воспламенение порождает любовную страсть; и поскольку это любовь внушена свыше, она скорее бездеятельна, чем деятельна, и таким образом порождает в душе сильную любовную страсть. Эта любовь уже несет в себе нечто от Единения с Богом и обладает некоторыми его свойствами, которые являются скорее действиями Бога, нежели самой души; душа же подчиняется сему бездеятельно. Хотя здесь душа все же делает нечто: она дает свое согласие; но в жаре и силе, в крепости и страсти любви, или в воспламенении, коим горит здесь душа, только любовь Бога, объединяющая себя с душой, прилепляется к ней. Сия любовь тем сильнее приуготовляет душу, чтобы объединиться с ней и ранить ее, чем более закрыты, отчуждены и бездеятельны все желания этой души, дабы она смогла вкушать от горнего, а не от дольнего.
3. В этом темном очищении, как уже было сказано, сие происходит очень действенно, так как вкусы души столь отрешены и столь сосредоточены на Боге, что не могут получать удовольствия ни от чего. Бог делает все это, отделяя и сосредотачивая их все на Себе, дабы у души было больше сил и способностей, чтобы воспринять любовное единение с Богом, которое через это очищающее средство Он уже начинает ей даровать и в котором душа должна любить с великой силой всех своих способностей и желаний, духовных и чувственных; этого не смогло бы произойти, если бы они разливались в желании другой вещи. Так Давид, чтобы обрести силу этого любовного единения с Богом, говорил ему: «Силу мою для Тебя сберегу» (Пс 59 (58):10), то есть сберегу все умения, желания и силы моих способностей, не желая направлять их действие или удовольствие ни на что, кроме Него.
4. Исходя из этого, мы сможем рассмотреть, каково и сколь сильно может быть это воспламенение любви в духе, когда все силы, способности и желания души, как духовные, так и чувственные, сосредотачиваются, чтобы вся эта гармония использовала свои силы и добродетель в этой любви и так воистину исполняла бы первую заповедь, повелевающую: «Возлюби Господа Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими» (Втор 6:5; Син.), не оставляя незатронутым этой любовью ничего из того, что есть в человеке.
5. Здесь, в этом воспламенении любви, все желания и силы души так сосредотачиваются, ибо она ранена и задета в их отношении и охвачена страстью — как сможем мы можем понять, каковы будут побуждения и отрешенность всех этих сил и желаний, видя их воспламененными и раненными сильной любовью, без обладания и утоления пребывающими во мраке и сомнениях? Несомненно, они страдают от голода, «как псы», о которых сказал Давид (Пс 59 (58):7и15), что они «ходят и воют», не насыщаясь этой любовью. Ибо прикосновение этой любви и Божественный огонь так иссушают и так воспламеняют желание утолить эту жажду, что оно усиливается в тысячу раз и заставляет тысячей способов и путей идти к Богу с алчностью и желанием. Давид очень хорошо описал это в своем псалме: «Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я; Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной» (Пс 63 (62):2; Син.); плоть означает здесь желания.
6. Душа говорит в этой строке, что вышла, «сжигаема любовью и тоскою», а не «с тоскою в любви», потому что во всех вещах и помышлениях, которые в ней бурлят, и во всем, что ей предлагается, она любит на многие лады, и желает, страдая в желании также на многие лады, в любое время и в каждом месте, не успокаиваясь ни на чем, ощущая эту ранящую и сжигающую тоску, как сказал Иов: «Как раб жаждет тени и как наемник ждет окончания работы своей, так я получил в удел месяцы суетные, и ночи горестные отчислены мне. Когда ложусь, то говорю: “когда-то встану?” а вечер длится, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета» (7:2-4) Син.).
Этой душе все становится постылым; ей тесно в себе самой; ее не радуют ни небо, ни земля, и она полнится скорбями до сумерек, как сказал Иов, понимая это в духовном смысле, так же как и мы. Это тяжко — страдать без утешения, приносимого твердой надеждой на какие бы то ни было духовные свет и благость, как страдает душа в этой Ночи. Тоска и скорбь души в этом воспламенении наибольшая, потому что усиливается она с двух сторон: во-первых, со стороны духовных сумерек, в коих видит себя душа и которые мучают ее сомнениями и страхами; и, во-вторых — со стороны любви к Богу, сжигающей ее и подстегивающей, которая, нанеся ей рану, уже испугала ее чудесным образом.
65
В оригинале «con ansias en amores inflamada», т. е. слова «любовь» и «тоска» стоят во множественном числе. В переводе сохранить этот оттенок смысла не представилось возможным. —