Но она, не выказывая ни малейшего волнения, с улыбкой отвечала мне:
— А, барабанщик, ты разве забыл свою вину против меня, и твои поношения на мое послание в стихах, и твое оскорбительное обращение с моей негритянкой, и ту брань, которой ты осыпал ее, и удар ногой, которым ты наградил ее, и ту брань, которую ты послал через нее мне?
И, сказав это, молодая девушка опустила свое покрывало и поднялась, чтобы уйти.
И тут-то, о господин мой, я понял, что я пожал лишь то, что посеял, и я почувствовал всю тяжесть прежней своей грусти, и увидел, насколько ненавистна во всех отношениях угрюмая добродетель и насколько отвратительно лицемерное благочестие. И в ту же минуту я бросился к ногам юной девы совершенной любви и стал умолять ее простить меня, говоря:
— Я наказан! Я наказан! Я поистине наказан за все!
И я говорил ей слова сладостные и нежные, точно капли дождя в выжженной пустыне, и наконец попросил ее остаться. И она удостоила меня прощения и сказала мне:
— На этот раз я согласна простить тебя, но пусть это не возобновляется!
И я воскликнул, целуя край ее одежды:
— О госпожа моя, я в твоей власти, я раб твой и жду с твоей помощью освобождения от того, что тебе известно!
И она сказала, улыбаясь:
— Я уже обдумала это. И как я сумела захватить тебя в мои сети, так же я сумею и освободить тебя.
И я воскликнул:
— Йа Аллах! Йа Аллах! Поторопись! Поторопись!
Тогда она сказала мне:
— Выслушай мои слова, вникни в мои указания — и ты наверняка избавишься, и без труда, от жены твоей.
И я склонился перед нею, говоря:
— О роса! О прохлада!
И она продолжала:
— Поднимайся и ступай к подножию крепости, поищи там скоморохов, фигляров, шарлатанов, шутов, танцовщиков, акробатов, балагуров, вожаков обезьян, вожаков медведей, барабанщиков, трубачей, дудочников, литаврщиков и всевозможных других шутников и условься с ними, чтобы они пришли к тебе во дворец шейх-уль-ис-лама, отца жены твоей. И перед их приходом расположись вместе с ним за прохладительными напитками на крыльце, выходящем во двор дома.
И они, когда придут, начнут приветствовать и поздравлять тебя, говоря: «О сын нашего дяди, о кровь наша, о зеница нашего ока, мы пришли разделить твою радость в этот благословенный день твоей свадьбы! Поистине, нас радует высокое положение, которого ты достиг! И когда ты будешь краснеть за нас, мы почтем за честь быть в родстве с тобою, и когда, забывая о твоих родителях, ты будешь гнать нас и выводить нас, мы не уйдем от тебя, ибо ты сын нашего дяди, наша кровь, зеница нашего ока!»
И тогда ты прикинешься, что очень смущен оглашением твоего родства с ними, и, чтобы избавиться от них, начнешь бросать в их толпу пригоршнями драхмы и динары.
И, увидев все это, шейх-уль-ислам, без всякого сомнения, будет расспрашивать тебя, и ты ответишь ему, опуская голову: «Я должен сказать тебе истину, так как мои родственники выдали меня. Мой отец действительно был балагур, вожак медведей и обезьян, таково занятия моей семьи и ее происхождение. Но впоследствии Воздаятель открыл пред нами двери успеха, и мы снискали уважение всех купцов базара и их главы». И отец жены твоей скажет тебе: «Итак, ты сын балагура из племени акробатов и вожаков обезьян?» И ты ответишь: «Невозможно, чтобы я отрекся от моего происхождения и моей семьи из любви к твоей дочери и из внимания к ее высокому положению, потому что кровь не отрекается от крови, и ручей не отрекается от своего источника». И он скажет тебе без всякого сомнения: «В таком случае, о молодой человек, необходимо уничтожить брачный договор, так как ты скрыл от нас свое племя и происхождение. И неудобно, чтобы ты оставался супругом дочери шейх-уль-ислама, верховного главы всех кади, восседающего на ковре закона, шерифа[25] и ученого, род которого восходит до родителей посланника Аллаха! И неудобно, чтобы его дочь, как бы она ни была обойдена благодеяниями Воздаятеля, находилась в распоряжении сына шута». И ты возразишь ему на это: «Ла! Ла! Йа эфенди[26], твоя дочь — моя законная жена, и каждый из ее волос стоит тысячу жизней. И я, клянусь Аллахом, не разведусь с нею, хотя бы ты предлагал мне все царства мира!»
Но мало-помалу ты допустишь его убедить тебя, и, когда слово «развод» будет произнесено, ты неохотно согласишься разойтись с супругой твоей. И ты произнесешь трижды в присутствии шейх-уль-ислама и двух свидетелей формулу развода. И когда ты таким образом развяжешься с нею, ты вернешься сюда и найдешь меня здесь. И Аллах устроит то, что останется устроить.
25
26
Эфенди — «господин, повелитель, правитель, начальник»; титул и офицерское звание в Османской империи и в некоторых других государствах Востока в XV–XX вв.; форма «эфенди» использовалась также как вежливое обращение к знатным особам вплоть до султана.