И поступил благоразумно.
Потому что, едва лишь он успел укрыться, как заметил отряд всадников в грозном вооружении, которые быстро неслись как раз в ту сторону, где он находился. И по их суровым лицам, сверкающим глазам, бородам, свирепо разделенным посредине и развевающимся, наподобие крыльев кровожадного ворона, он нисколько не усомнился в том, что это были грабители-убийцы, разбойники широких дорог самого опасного рода.
И в этом Али-Баба не ошибся.
Когда они очутились у скалистого холмика, на котором находился Али-Баба, невидимый, но видящий их, они соскочили на землю по знаку своего предводителя, человека гигантского роста, и распрягли коней своих, и сняли с их крупов мешки с ячменем, привязанные сзади седел, и они повесили их им на шею, и затем привязали лошадей за недоуздки к соседним деревьям. И после этого они сняли с седел сумки и положили их к себе на плечи. И так как эти сумки были очень тяжелы, то разбойники, совершенно согнувшиеся под своей ношей, отошли от коней своих.
И все они проследовали в полном порядке под Али-Бабой, которому было вполне удобно сосчитать их; и он нашел, что их было сорок — ни больше ни меньше.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила наступление утра и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
И все они проследовали под Али-Бабой; и он нашел, что их было сорок — ни больше ни меньше.
И они приблизились, нагруженные таким образом, к подножию большой скалы и выстроились вереницей, в полном порядке. И предводитель, стоявший во главе этой вереницы разбойников, снял со своих плеч сумку и положил ее на землю, и, повернувшись к скале, громким голосом обратился к кому-то или чему-то невидимому для взора и воскликнул:
— Сезам[44], отворись!
И тотчас же скала медленно раздвинулась.
Тогда предводитель разбойников отступил немного в сторону и пропустил перед собою всех своих людей. И когда все они вошли в скалу, он поднял свою сумку, положил ее к себе на плечи и вошел последним.
Потом он закричал повелительным голосом:
— Сезам, затворись!
И все они проследовали в полном порядке под Али-Бабой, которому было вполне удобно сосчитать их; и он нашел, что их было сорок.
И скала задвинулась, и отверстие в ней заделалось, как будто она никогда не раздвигалась колдовством разбойника, при помощи этой магической формулы.
При виде этого Али-Баба страшно удивился в душе своей и сказал себе: «Лишь бы только они с помощью своего волшебства не открыли моего убежища и не заставили бы тогда длину мою войти в ширину мою». И он остерегался делать малейшее движение, несмотря на беспокойство, которое возбуждало в нем положение ослов его, продолжавших спокойно пастись в чаще.
Что же касается сорока разбойников, то после довольно продолжительного пребывания их в скале, в которой они исчезли на глазах Али-Бабы, подземный шум, напоминавший отдаленные громовые раскаты, явился признаком их приближения. И наконец скала раздвинулась опять и пропустила их всех, числом сорок вместе с их предводителем во главе. И у каждого в руках была пустая сумка. И все они вернулись к своим коням и вскочили на них верхом, привязав к седлам пустые сумки. И предводитель их повернулся к входу в пещеру и сильным голосом произнес формулу:
— Сезам, затворись!
И обе половины скалы соединились и слились вместе без всякого следа разделения. И все отправились обратно тем же путем, которым приехали, со своими смоляными лицами и свиными бородами.
Вот и все, что было с ними.
Но что касается Али-Бабы, то благоразумие, ниспосланное ему среди других даров Аллаха, не покинуло его и здесь, в его засаде, несмотря на желание разыскать ослов своих. Ибо он говорил себе: «Эти ужасные разбойники-грабители могут очень легко, забыв что-нибудь в своей пещере, неожиданно возвратиться по своим следам и захватить меня здесь. И тогда, йа Али-Баба, ты узнаешь, что значит такому бедняге, как ты, становиться на пути таких могущественных господ».
И, размышляя таким образом, Али-Баба удовольствовался тем, что следил взором своим за грозными всадниками до тех пор, пока они не скрылись из глаз его. И прошло еще довольно много времени после того, как они совершенно исчезли, и после того, как в лесу водворилась успокоительная тишина, и только тогда он решился сойти со своего дерева. И он сделал это с тысячей предосторожностей и оглядываясь направо и налево каждый раз, как ему приходилось переступать с ветки на ветку.