Всматриваясь в дальние лужайки, он приметил на сумеречных полях с полдюжины гольфистов.
Они играли не четверками, двое на двое, а передвигались в одиночку, волоча свои клюшки по траве под сенью деревьев.
Как странно, подумал он. И вместо того чтобы уехать, подогнал машину на стоянку за клубным помещением и вышел.
Что-то заставило его подойти и наблюдать за горсткой мужчин на тренировочном поле, посылающих мячи в сумеречную мглу.
Но больше всего его любопытство раздразнили одиночные игроки на фервее[1]: это зрелище определенно навевало какую-то грусть.
Не задумываясь, он подхватил свою сумку и понес клюшки к первой метке, где стояли, словно дожидаясь его, трое пожилых людей.
Стариканы, думал он. Впрочем, не такие уж они старые, просто ему было всего тридцать, а они уже поседели.
Когда он подошел, они смерили взглядами его загорелое лицо и зоркие ясные глаза.
Один из них поздоровался.
– Что здесь происходит? – поинтересовался молодой человек, хотя и сам не мог взять в толк, зачем ему понадобилось вопрошать таким тоном.
Он следил за лужайками и передвижениями одиночных игроков в сумраке.
– Я хотел сказать, – продолжал он, кивая в сторону фервея, – что они идут вперед, но ведь минут через десять им ничего не будет видно.
– Будет, еще как будет видно, – откликнулся один старик. – Вообще-то, мы идем туда же. Нам нравятся вечерние часы. Можно побыть одному и поразмыслить. Вот мы и начинаем в группе, а потом разбредаемся кто куда.
– Здорово, должно быть, – сказал молодой человек.
– Еще бы, – согласился другой. – Но у нас на то свои причины. Присоединяйтесь, если пожелаете, но ярдов через сто вы скорее всего окажетесь в одиночестве.
Молодой человек подумал и кивнул.
– Договорились, – сказал он.
Один за другим они подходили к первой площадке, делали замах клюшкой и наблюдали, как белые мячи растворяются в полумраке.
Они молчаливо зашагали навстречу угасающему свету.
Старик шел рядом с молодым мужчиной, поглядывая на него время от времени. Двое других смотрели только вперед и не разговаривали. Когда они остановились, молодой человек аж ахнул от изумления. Старик спросил:
– Что такое?
– Я его нашел! Как это возможно в такой темени? Я словно догадался, где надо искать! – воскликнул молодой человек.
– Такое случается, – сказал старик. – Это можно приписать судьбе или фортуне либо дзену. Я же просто говорю – это чистой воды потребность. Идем дальше.
Молодой человек взглянул на мяч в траве и молча отступил.
– Пусть сначала другие, – сказал он.
Двое других тоже нашли в траве свои мячи и теперь делали замах. Один из них сделал замах, попал по мячу и удалился в одиночестве. Другой сделал замах, попал по мячу и тоже исчез в сумерках.
Молодой человек смотрел, как они уходят – каждый своей дорогой.
– Я не понимаю, – сказал он. – Я ни разу не играл в такой четверке.
– На самом деле это не четверка, – сказал старик. – Можно сказать, это вариация на тему. Они продолжат, и мы снова встретимся на девятнадцатой лужайке. Ваша очередь.
Молодой человек сделал замах, и мяч улетел в серовато-багровое небо. Он почти слышал, как мяч приземлился в траву в ста ярдах.
– Продолжайте, – сказал старик.
– Нет, – сказал молодой человек. – Если не возражаете, я прогуляюсь с вами.
Старик кивнул, встал в стойку и ударил по мячу, послав его в темноту. Потом они стали молча прогуливаться.
Наконец, молодой человек, глядя перед собой и пытаясь нащупать дорогу в сгущающейся тьме, сказал:
– Я никогда раньше не встречал такой игры. Кто те другие и что они тут делают? Если уж на то пошло, а кто вы будете? И наконец, что здесь делаю я? Я ведь не принадлежу вашему кругу.
– Не вполне, – согласился старик. – Но кто знает, может, когда-нибудь войдете в него.
– Когда-нибудь? – спросил молодой человек. – Если сейчас не принадлежу, то почему потом?
Старик продолжал идти, глядя перед собой, а не на своего спутника.
– Вы очень молоды, – сказал он. – Сколько вам?
– Тридцать, – ответил молодой человек.
– Вы молоды. Вот когда вам стукнет пятьдесят или шестьдесят, тогда, может быть, вы будете готовы играть на сумеречных лужайках.
– Так вы это называете – «сумеречные лужайки»?
– Да, – сказал старик. – Иногда ребята вроде нас выходят играть допоздна, до семи-восьми вечера. Мы испытываем потребность просто ударить по мячу, прогуливаясь, и ударить снова, потом возвращаемся, когда слишком устаем.
– Как вы определяете, что пора играть в «сумеречные лужайки»? – спросил молодой человек.
– Ну, – ответил тихо шагающий старик, – мы – вдовцы. Не в привычном смысле слова. Все знают, что существуют соломенные вдовы гольфа – женщины, которые остаются сидеть дома, пока мужья целыми днями напролет режутся в гольф – по воскресеньям, иногда по субботам, иногда в будние дни. Они настолько поглощены игрой, что не в силах ее прервать. Они превращаются в автоматы для гольфа, а жены не понимают, куда они подевались. В этом случае мы называем себя вдовцами: жены по-прежнему дома, но дома промерзли, никто не разведет огня, еду готовят, но редко, и постели наполовину пусты. Мы вдовцы.