В душе Эрес даже был рад отъезду. Неопределенность отношений с Долааной, та напряженность, какую он испытывал последние дни, не решаясь напрямик объясниться с девушкой, требовали разрядки. Обжегшись однажды на Анай-кыс, он был теперь сдержан, словно ждал, что Долаана сделает первый шаг, боялся показаться смешным. Но Долаана тоже не спешила. Почему? Там, в горах, наедине с собой, он мог обдумать свое положение. Разлука, казалось ему, все расставит на свои места.
Спустя час, не заходя к Долаане, Эрес уже седлал коня Шырбан-Кока: «Хороший конь, крепкий, умный».
Солнце скрылось в желтоватом мареве облаков, когда он выехал из села и затрусил в сторону гор по замерзшей дороге.
Он только раз, осенью, был в устье Агылыга — возил муку чабанам — и теперь дивился зимней красоте ущелий.
Высоко в небо уходили скалы. Казалось, что там, в вышине, они соприкасаются друг с другом. Закричи — и в ответ услышишь звонкое разноголосое эхо.
Агылыг и зимой замерзает не по всему течению. То тут, то там виднеются желтые перекаты. Они шумят и ярятся белой пеной, фонтанами брызг. В гору широкой полоской уходит голубая наледь. С деревьев, тяжелея, свисают сосульки. Они серебряно струятся вниз и чуть слышно позванивают при порывах ветра. Обмякший на солнце снег слепит глаза.
На дороге, перелетая с места на место, хлопотали красногрудые снегири. Иногда, замешкавшись, они выпархивали из-под самых копыт. Солнечная сторона реки подтаяла, кое-где показались головки полыни. Скоро весна!..
Через два часа езды Эрес был уже у глубокого обвала. Эрес заглянул вниз: глыбы камней и чем ниже, тем крупнее. В этом месте река сужалась.
Обвал Чазарадыра. О нем Эресу рассказывал отец. И в «Чодураа» он не раз слышал историю, связанную с этим местом.
...К аратам, жившим вдоль берегов Агылыга, нагрянули белые банды — остатки отрядов, разбитых красными партизанами на Оттук-Даше. Озверевшие разбойники грабили, насиловали, убивали всех, кто не шел вместе с ними. Пожаловали они и на стойбище отца Эреса. Оюн Херел жил тогда одинокой юртой, у впадения Агылыга в Улуг-Хем. Они забрали у него единственного коня, а самого Оюна ранили. Над разбойниками верховодил человек, лицо которого было завязано черной тряпкой. Сверкали лишь глаза. Он-то и ранил старого Херела, когда тот пытался отстоять свою лошадь. Отец говорил, что в момент выстрела конь бандита встал на дыбы, черная повязка, скрывавшая его лицо, слетела, и, теряя сознание, старый Херел увидел желтый оскал длинных страшных зубов. К счастью, пуля прошла насквозь, не задев сердца...
Бандиты, сделав свое черное дело, уходили вверх по Агылыгу. Проводником по незнакомым местам они под страхом смерти взяли старика Чазарадыра.
Перед отправкой в дорогу белобородый Чазарадыр успел, однако, шепнуть кое-кому, как он поведет банду. Араты опередили бандитов и вот у этого обрыва устроили засаду. Здесь они перестреляли их всех до одного, а тела сбросили в обрыв, обрушив на них лавину камней. Погиб и белобородый старик Чазарадыр. Он ехал впереди банды и был убит главарем, как только раздались первые выстрелы аратов. Тело старика араты захоронили на солнечном пригорке. С тех пор люди зовут это место обвалом Чазарадыра.
Предаваясь тревожным мыслям, Эрес не заметил, как черные тучи закрыли солнце. Словно черный продымленный войлок, опустились они на отроги и таежные вершины. Не прошло и пяти минут, как в узкой речной долине, в таежных распадках и горных ущельях свистело и стонало — похоже, начинался буран.
Эрес догадывался, что это, должно быть, материковый весенний ветер. Но не рано ли он пожаловал? Обычно это бывает в конце марта, перед ледоходом горного Улуг-Хема. Впрочем, отец говорил: «Не заказан день, когда начинается большой ветер весны». В иные годы до самого июня лежит снег, а в год больших джутов[23] возвратившиеся в родные места кукушки набираются смелости сесть на деревянную лопату, которой отгребаешь снег, и, как ни странно, кукуют.
Эрес торопил коня, кое-где даже пускал в галоп. Вдруг он ощутил, что седло слегка поползло. Спешился, чтобы подтянуть подпругу, но тут разглядел, что ремень стар и почти перетерт...
— А, черт! — скрипнул зубами Эрес.
Ничего не оставалось, как ехать шагом. Ветер крепчал; его порывы сносили в сторону лошадиный хвост.
Наступили сумерки. Эрес миновал Агылыгское ущелье, выехал на открытый пригорок. Здесь, не встречая никаких препятствий, вьюга смешалась с темнотой наступающей ночи. Трудно было отличить небо от земли, землю от неба. Где-то здесь, на этом пригорке, Эрес должен свернуть направо и держаться санного пути. Потом надо перевалить через небольшой хребет, проехать немного степью, еще раз свернуть направо. Далее дорога приведет его к дому чабана.