— Ничего. — Он подошел к письменному столу. — Ну хорошо, инспектор. Я… посещал пациента. Я с удовольствием напишу для вас его имя и адрес. — Он нацарапал что-то в блокноте, вырвал листок и только направился с ним к Барнеби, как его супруга бросилась наперерез и выхватила бумажку у него из рук. — Барбара!
Она прочла написанное, потом передала листок инспектору. Внешне она казалась спокойной, но ее глаза сверкали не меньше, чем бриллианты в ее серьгах.
— А вы, миссис Лесситер?
— Я была в моем спортивном клубе в Слофе… «Абраксас», если пожелаете, можете проверить. Я поехала туда на зеленый ланч, сауну и массаж и пробыла там примерно до половины четвертого, потом проехалась по магазинам. Вернулась в половине шестого.
— Благодарю вас. А мисс Лесситер дома? Я хотел бы поговорить и с ней.
— Нет. Когда я приехала, она как раз уходила. Проскочила мимо меня по коридору и выглядела очень странно.
— Как именно?
— Ну… если бы это была не Джуди, а кто-то другой, я бы сказала, что перед этим она была с любовником.
— Такой мерзости я даже от тебя не ожидал! — выпалил Лесситер, тут же пожалев об этом, когда заметил тень удовлетворения во взгляде Троя.
— Она восторженно мне улыбнулась, по-моему, в первый раз с тех пор, как я здесь появилась, и сказала, что едет в Хай-Вайкомб купить себе новое платье, пока магазины не закрылись. И это тоже очень странно. Никогда не замечала у нее никакого интереса к одежде. Что вполне понятно, учитывая, что она сложена, как двойной пудинг.
«Что бы ни было на этом клочке бумаги, — подумал Трой, — это придало ей смелости». Сегодня Барбара не выглядела девушкой из журнала. Под бронзовой пудрой явственно проступали морщины, а волосы выглядели как парик. Даже изгибы ее тела смотрелись как-то по-другому и не вызывали влечения.
— Кто-нибудь зайдет к вам позже, чтобы побеседовать с вашей дочерью, сэр, — буркнул Барнеби и пожелал им доброго вечера. Едва за ними успела закрыться дверь, как Тревор Лесситер повернулся к жене.
— Полагаю, ты не думаешь…
— Ты грязный урод!
— Не надо со мной так разговаривать. Мне не пришлось бы ездить в места вроде «Казановы», если бы ты была нормальной женой.
— Я была бы превосходной женой, если бы ты имел хотя бы малейшее понятие о том, что для этого нужно. Ты жалкий ублюдок!
— По крайней мере, там ко мне добры. Кристал всегда…
— Добры к тебе? Слышали бы они это, наверное, умерли бы со смеху!
— Откуда это ты так много знаешь? Я вообще удивлен, что ты слышала это название.
— Если тебе это так интересно, об этом говорят в «Абраксасе». Некоторые старые пердуны, которые надеются там омолодиться.
— И что, у них ничего не выходит, правда, Барбара?
— Что?
— Омолодиться. Не выходит, да? И у тебя тоже! Ты сейчас выглядишь ровно на свой возраст. Это ведь была первая твоя ложь по отношению ко мне. Насчет возраста, помнишь? Господи, сегодняшний день наконец-то открыл мне глаза на все. Мне кажется, что я вообще впервые тебя увидел.
Барбара подошла к окну, аккуратно достала сигарету из серебряного портсигара и прикурила. Потом повернулась к нему лицом, выдохнув длинную струйку дыма.
— Что ж, я могу сказать то же самое, муженек, — проговорила она, обнажая зубы в безжалостной улыбке. — То же самое.
Глава 5
Дэвид Уайтли открыл дверь, Он был одет в рабочие джинсы и рубашку с пятнами пота, а в руках держал бутылку виски. Он пригласил полицейских в гостиную и выключил орущий проигрыватель («Мост над бурными водами»[43]). Пригласив их сесть, он предложил Барнеби выпить. Тот отказался, тогда Дэвид выпил сам, потом налил себе еще. Рука у него была твердой как скала, голос ясным и уверенным, и, несмотря на то что за время их визита он успел выпить целых три стакана, ни рука, ни голос даже не начали дрожать.
— Мистер Уайтли, вам известно, что произошло?
— Да. Я остановился и спросил одного из зевак около «Негритенка». Удивительно, что люди наслаждаются чужими трагедиями.
Барнеби расспросил его, чем он занимался в послеобеденное время. Уайтли слегка покачивался в деревянном кресле-качалке и разглядывал полицейских. В этом традиционном пенсионерском положении он выглядел несколько нелепо. В его мужественности было нечто очень внушительное; блондинистая внешность и явная сексуальность производили впечатление на любого. Ему, кажется, вполне подходила сельскохозяйственная деятельность, как какому-нибудь богу жатвы.