— Но ведь…
— Это касается Давуса! Как ты не понимаешь, папа! Это касается Давуса!
И тут я наконец понял.
И не я один. Ибо в дверях, уперев руки в бока, стояла Бетесда, и взгляд её способен был обратить человека в камень.
Глава 33
Мне позарез требовалось выпить. Но в первую очередь мне нужно было убраться куда-нибудь из дому. Я больше не мог выносить ни плача Дианы, ни ярости Бетесды, ни укоризны во взгляде Минервы. Я не желал слушать, как перешёптываются мои рабы: «Что им теперь с ней делать?» Или: «Что они с ним сделают?» Или же: «А я давно знал».
Куда человек может сбежать от забот среди ночи?
Харчевня, которую Катулл в своей поэме назвал «таверна злачная»[15], находилась к северо-востоку от Палатина. Не заметить её было невозможно благодаря колонне в виде фаллоса. Последний раз я был там ровно четыре года назад и тоже после суда — суда над Марком Целлием.
В сопровождении двух телохранителей (без Давуса, разумеется) мы с Эко прошли через район складов и довольно скоро оказались перед дверью, освещённой фонарём в форме фаллоса.
Внутри ничего не изменилось — всё тот же запах дешёвого лампового масла и дешёвого вина, ударяющий в нос, как только переступишь порог; стук игральных костей и выкрики выигравших и проигравших, прорывающиеся в общем гаме. Несколько присутствующих женщин явно пришли торговать собой — или же кто-то торговал ими. Присутствующие, судя по всему, пребывали в хорошем расположении духа. Если завсегдатаи «таверны злачной» вообще интересовались политикой, все они были приверженцы Клодия. Оглядываясь в поисках свободной скамьи, я ловил обрывки разговоров.
— Цицерону за такие слова стоило бы язык отрезать. Может, ещё отрежут — если у Помпея хватит духу сделаться диктатором и взять суд в свои руки…
— Ничего себе, наказание — жить себе в Массилии, жрать устриц в своё удовольствие и валяться с галльскими шлюхами!
— Ты из речи Антония вообще что-нибудь понял?
— Не больше, чем из речи Цицерона!
— Я плакал, говорю тебе, плакал, когда его племянник рассказывал, как он истекал кровью — один, на Аппиевой дороге. Он был великий человек…
Мы наконец углядели свободную скамью и уселись. Тотчас появился мальчик-слуга с чашами и кувшином вина, которое оказалось столь же отвратным, сколь быстрым было здесь обслуживание.
— Что мне с ними делать, Эко?
— Хороший вопрос, папа.
— Как это вообще могло случиться?
— Ты не знаешь, как это бывает?
— Ты прекрасно понимаешь, о чём я!
— Это точно? В смысле… Диана уверена насчёт… своего положения?
— Вроде бы да. И Бетесда вроде уверена — после того допроса, который она ей учинила.
— Когда это случилось папа? Я хочу сказать, когда это началось… если допустить, что был не один раз…
— Помнишь то контио, когда на Форуме устроили резню? В тот день ещё убили Белбо. На следующий день мы решили, что вы переберётесь к нам. Ты взял с собой своих телохранителей и отдал мне Давуса вместо Белбо. Думаю, в тот день всё и началось. Вернее, в ту же ночь.
— О, нет!
— О, да. И чему это ты улыбаешься?
— Да просто подумал: как хорошо, что тогда Давус уже не был моим рабом, хвала богам. Я отдал его тебе в личные телохранители. Формально его хозяином бы уже ты.
— То есть это теперь не твоя забота, так?
— Ну, ты же понимаешь, что я имею в виду. Это и моя забота, конечно же. Но вот что делать с Давусом — решать тебе и только тебе.
— Премного благодарен.
Едва мы осушили чаши, как выросший словно из-под земли мальчик-слуга вновь наполнил их.
— Он ведь спас мне жизнь, — медленно произнёс я.
— Это когда?
— Там, на Форуме, когда Милон и Целий бежали, бросив свои тоги, в рабских туниках. Меня самого тогда едва не прирезали. Давус выволок меня оттуда. Он может быть кем угодно, но он не трус.
— Я думаю. Рабу, который, едва переступив порог в доме нового хозяина, заводит шашни с его дочерью, отваги не занимать. О чём он только думал?
— Чем думал, ты хочешь сказать. Не головой, это точно. Диана, конечно же, говорит, что он ни в чём не виноват.
— Так уж и ни в чём.
— Да ладно тебе. Мы оба понимаем, что она имеет в виду. Она говорит, что это она… начала первая.
— Звучит, как будто двое маленьких детей подрались. Может, начала и она, но он должен был остановить её. А я ведь говорил тебе, что Диана начинает заглядываться на молодых мужчин, помнишь? Я говорил тебе, что пора подумать о её замужестве.
— Заглядываться… — повторил я. — А Давус как раз из тех, на кого женщины заглядываются. Могучий, как Геркулес; красивый, как Аполлон…
15
«Таверна злачная, вы все, кто там в сборе» (перевод Шервинского) — строка из поэмы Катулла, стих 37