Каюта третьего класса предназначалась на четырёх человек, и потому Ардашев предпочитал большую часть дня находиться на палубе. Один из попутчиков — репортёр газеты «Неделя» — узнав, что Клим окончил два курса юридического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета, поинтересовался, а не сталкивался ли он со студентом Ульяновым, казнённым за приготовление к покушению на Александра III. Клим непредусмотрительно ответил, что познакомился с ним два года тому назад, когда сдал вступительные экзамены. После этого признания отвязаться от навязчивого писаки было почти невозможно.
Надо сказать, что Александр Ульянов, ставший студентом этого университета ещё в 1883 году, сам подошёл к Ардашеву и представился. Оказалось, что его двоюродные братья и сестра из Казани по линии матери были однофамильцами Клима.[10] Разве мог недавний выпускник мужской гимназии провинциального городка с пятидесяти тысячным населением представить, что его новый знакомец задумает совершить террористический акт на Невском проспекте возле Адмиралтейства и Казанского собора в воскресный день, когда там будет полно народу? Откуда Ардашеву было знать, что молодой душегуб не только изготовит взрывчатое вещество, но ради большего количества жертв начинит бомбу поражающими металлическими элементами, обработанными стрихнином? Кто тогда мог предположить, что Ульянов, лучший студент естественного отделения физико-математического факультета естествознания, получивший золотую медаль за научный труд по исследованию кольчатых червей и любимчик профессора Менделеева, жаждал смерти самого государя Александра III? Слава Богу, что Клим не продолжил с ним знакомство и не попал в число студентов, отчисленных из университета за неблагонадёжность. Планируемый Александром Ульяновым теракт привел к тому, что уже с 1888 года абитуриентами Санкт-Петербургского университета могли быть только лица, окончившие гимназии в Петербургском округе, и имеющие в столице родственников, у которых они могли поселиться и быть под их присмотром. Получить стипендию стало намного сложнее, и плата за обучение была повышена вдвое. Государственный преступник Ульянов, закончивший жизнь на виселице во дворе Шлиссельбургской крепости, исковеркал судьбы сотен, если не тысяч сверстников, не говоря уже о трагической участи своих соумышленников.
Избавившись от общества надоедливого, как икота, газетчика, Клим выбрался на палубу, вынул из кожаного портсигара папиросу марки «Скобелевские» и закурил.
— Excuse me, would you be so kind to give me your matches?[11] — проговорил кто-то за спиной.
Студент обернулся. Перед ним стоял убелённый сединой подтянутый старик лет шестидесяти с бритым лицом и трубкой во рту.
— Yes, sir,[12] — ответил Ардашев, и протянув коробку, добавил: — With great pleasure.[13]
— You are so kind,[14] — в ответ улыбнулся англичанин и, прикурив, вернул спички молодому попутчику.
Дальнейшая беседа постепенно стала доставлять удовольствие обоим, благо Ардашев по-английски изъяснялся свободно. Незнакомец оказался профессором химии из Лондонского института, возвращающимся на родину после участия в международном научном симпозиуме, проходившем в Императорском Санкт-Петербургском университете по инициативе всемирно известного учёного профессора Менделеева. Он, оказывается, интересовался русским языком, а Клим с удовольствием упражнялся в разговорном английском. Это и сблизило двух совершенно разных по возрасту и происхождению людей.
— Поверьте, мой юный друг, — выговорил профессор на английском, — наш язык прост и рационален по сравнению с русским. Возьмите, к примеру, слово «defending», что в переводе на русский означает «защищающиеся». Сколько в нём букв?
— Девять.
— А в русском варианте?
Ардашев поднял глаза и, пошевелив губами, ответил:
— Двенадцать.
— Верно. Но чтобы написать его транскрипцию на английском понадобится аж тридцать литер: «zashtsheeshtshayoyshtsheekhsya». Мы называем это «jawbreaker» — трудное для выговора слово.
— В языке Альбиона тоже много забавного, — улыбнулся Клим. — Я прихватил с собой словарь английского жаргона, изданный в Санкт-Петербурге… Что может быть безобиднее словосочетания under the rose (дословно «под розой»)? Однако, как повествует словарь, эта фраза употребляется в латинском значении sub rosâ — келейно, секретно, или как обязательство хранить молчание, поскольку в древности роза была символом тайны.
10
Родная сестра матери Александра Ульянова — Любовь Александровна Ардашева (урожденная Бланк) — со своим мужем надворным советником Александром Федоровичем Ардашевым воспитывала восемь детей (Федора, Алексея, Александра, Дмитрий, Георгия, Виктора, Евдокию и Владимира). Все они родились в Перми и были крещены в православной церкви. В Казанской губернии они имели довольно большой земельный надел и собственную мельницу. Именно Ардашевы помогли семье Ульяновых после смерти отца и казни старшего Александра перебраться в Казань. Многие из Ардашевых впоследствии стали юристами, военными и один сын врачом. Владимир Ульянов (Ленин) часто посещал в Казани шахматный клуб вместе с двоюродным братом Александром Ардашевым (1866–1933), позже состоявшим в партии кадетов. Братья Ардашевы придерживались курса мирного демократического преобразования России и выступали за Учредительное собрание, а после большевистского переворота 25 октября 1917 года организовывали антибольшевистские стачки рабочих и уличные демонстрации на Урале и в Сибири. До октября 1917 года дожили только три брата (Александр, Дмитрий, Виктор) и сестра Евдокия. Виктор Ардашев (нотариус), видный член партии кадетов на Урале, был расстрелян красноармейцами в Екатеринбурге в 1918 году, в связи с чем В.И. Ульянов (Ленин) после встречи с двоюродным братом Александром Ардашевым, приказал провести тщательное расследование инцидента, которое показало, что Виктор был якобы застрелен при попытке к бегству во время конвоирования. Правду о его убийстве мы уже никогда не узнаем.