И будто мало того, имелось еще и какое-то количество независимых колледжей вроде Университета Брукса, где училась сама Хиллари, и колледжи вроде Святого Ансельма.
При упоминании малых сих от образования снобы имели привычку фыркать и демонстративно отводить взгляд. Однако на самом деле учебные заведения эти были чрезвычайно разными, от таких уважаемых центров академической мысли, как колледж Раскин, до насквозь коммерческих шарашек, в открытую торговавших дипломами и существовавших для того лишь, чтобы богатым родителям было куда пристроить своих ленивых деток и потом, заплатив бешеные деньги, с полным правом утверждать, что их сынок или дочурка получили образование не где-нибудь, а в Оксфорде.
Хиллари помнилось, что колледж Святого Ансельма находился где-то посередине этого минного поля. Кажется — нет, она была почти уверена, — в нем обучались преимущественно иностранцы. Учили там вроде бы языкам, если она ничего не путала. Плюс полная программа «изысканных наук» — дикция, манеры, живопись, музыка и все прочее, что по-прежнему пристало приличной молодой девице, даром что на дворе стояло уже третье тысячелетие.
Еще покопавшись в памяти, Хиллари припомнила, что вроде бы читала, будто нынешний глава колледжа всю жизнь работал в нефтяной промышленности, а сегодняшнюю свою должность получил во имя объединения «деловых интересов», то есть служил мостиком между умненькими студентами и корпорациями, нуждавшимися в управленцах совершенно определенного толка.
Обычное дело, чему тут удивляться.
Конечно, в настоящих оксфордских колледжах и слыхом не слыхивали о такой мелкой сошке. Это, безусловно, несколько снижало статус колледжа Святого Ансельма. А тут еще и труп вдобавок, и — кошмар из кошмаров — полицейское расследование. Богатые папа с мамой в Сингапуре будут недовольны.
Хиллари тяжело вздохнула.
Она уже понимала, что действовать придется крайне деликатно и изворотливо, дабы не наступить на какие-нибудь чувствительные мозоли.
Автомобиль полз к городу грезящих шпилей, а Хиллари молилась про себя, чтобы смерть произошла от естественных причин. Или пусть будет самоубийство, на худой конец. Тогда все будет просто и понятно, и никто не станет строчить суперинтенданту Маркусу Донливи возмущенных писем с жалобами на неотесанных полицейских инспекторов. Потому что Донливи таких писем очень не любит.
Едва взглянув на труп Евы Жерэнт, девятнадцати лет, из Лилля, Франция, Хиллари поняла, что всем надеждам на простое дело можно сказать «прощай».
Почему — она и сама не смогла бы сформулировать.
Колледж Святого Ансельма занимал несколько густо поросших лесами и травами акров, втиснувшихся между широкой Вудсток-роуд и Банбери-роуд в северной части Оксфорда. Сразу рядом с ним начинались освященные веками земли колледжа Святой Хильды (истинно оксфордский колледж, не то что некоторые!).
Было здесь и поле для спортивных игр, и декоративный пруд, и ухоженные сады, и массивное здание серого камня, в котором, собственно, и размещалась главная часть колледжа.
Хиллари показалось, что она попала в роман Ивлина Во.
Они припарковались на задах, у невысокого и длинного нового здания, где располагались кабинеты преподавателей и администрация. Их встретила секретарь колледжа, миссис Менкотт, плотная женщина средних лет, тут же вручившая приехавшим проспект колледжа — с картой под обложкой, что было особенно ценно, — и в кратких, явно отрепетированных выражениях ознакомившая их с ситуацией.
Ева Жерэнт сначала была принята на годичный курс совершенствования английского языка, узнали полицейские, к учебе приступила в прошлом Михайловом семестре[1], жила в главном здании. (Здание это, несомненно, когда-то принадлежало некоему весьма состоятельному оксфордскому семейству, однако давно уже превратилось в студенческое общежитие.)
Итак, Ева пользовалась всеобщей любовью, стабильно получала хорошие оценки и была найдена мертвой в своей комнате примерно в 8:30 утра одной из подруг.
Рассказывая об этом, секретарь вывела их с усыпанной гравием парковки на лужайку перед массивным каменным зданием. Здесь был мощеный дворик с настоящими каменными балюстрадами и изящной расширяющейся книзу лестницей, которая вела на поле для игры в крокет.
Невозможно было отделаться от впечатления, что здесь должны обитать величественные павлины и скромные садовники в рабочих комбинезонах, но никак не закутавшиеся по уши студенты, которые сновали туда-сюда.