Я стоял как столб и слушал его речь; что говорить, предложение было заманчиво. Я простой крестьянин, ничего не знающий, ничего не умеющий, из тех, кому положено всю жизнь пахать землю ради хлеба насущного; все, что я мог бы нажить тяжелым трудом, не идет ни в какое сравнение с тем, что сулит барин… – и вдруг, с первых же шагов в Париже, мне ни за что ни про что дают верное и надежное состояние.
И какое состояние! Полностью меблированный дом, много денег наличными, выгодные комиссионные дела[10] хоть с завтрашнего дня; и в придачу покровительство влиятельного человека, который может прекрасно меня устроить, а в будущем и озолотить!
Это ли не райское яблоко, соблазнившее Адама?
Я упивался столь заманчивыми возможностями: мысль о внезапном обогащении ослепила меня; сердце мое забилось, кровь бросилась в голову.
Достаточно лишь протянуть руку, чтобы ухватить счастье. Кто бы стал колебаться? Неужели не стоило на время позабыть о чести?
Однако честь отстаивала свои права в моей смятенной душе, где алчность тоже приводила свои красноречивые доводы. «На чью сторону встать?» – вопрошал я себя, не зная, к чему склониться.
Честь говорила: будь тверд, пренебреги жалкими выгодами, которыми тебя хотят обмануть; эти соблазны потеряют всю свою прелесть, лишь только ты женишься на Женевьеве. Вспоминая о ее прошлом, ты почувствуешь к ней отвращение; раз я жива в твоем сердце, то будь ты самым последним деревенским мужиком, я стану твоим жестоким деспотом, я буду тиранить тебя денно и нощно; по взглядам окружающих ты будешь угадывать, что бесчестье твое ни для кого не тайна, ты возненавидишь свой дом, и союз ваш будет навеки проклят. Все пойдет прахом. Любовник расправится с тобой за чинимые ей обиды, а она воспользуется его властью, чтобы погубить тебя. Ты будешь не первый, с кем это случилось, так подумай хорошенько, Жакоб. Богатство, которое принесет тебе твоя нареченная, – дар дьявола, а дьявол великий обманщик. Всучив тебе свой товар, он непременно отберет все обратно и ввергнет тебя в бездну отчаяния, на верную погибель.
Пожалуй, эти достохвальные рассуждения покажутся вам чересчур длинными; но ведь голос чести всегда менее убедителен, чем голос страсти; чести приходится долго разглагольствовать, чтобы мы ей вняли.
Алчность же на все эти речи отвечала одним или двумя словами, но ее доводы, несмотря на краткость, казались неопровержимыми.
– Твоя ли забота, дурачок, рассуждать о какой-то там чести? – говорила она. – Пристало ли тебе, мужицкая твоя рожа, разбираться в подобных материях? Впрочем, дело твое, можешь отправляться вместе со своей честью в богадельню. Туда вам обоим и дорога.
«Да уж, хорошего мало, – думал я про себя, – честь в богадельне излишняя роскошь. Там ею и похвастать не придется».
«Но разве честь так уж непременно заводит человека в богадельню?»
«Что греха таить, частенько; а если и не в самую богадельню, то куда-нибудь по соседству».
«Но можно ли быть счастливым, стыдясь своего счастья? Какое уж довольство, коли ты не доволен сам собой? Как же быть?»
Все это в один миг пронеслось в моем мозгу. В довершение бед взгляд мой упал на столбик золотых монет, стоявший на столе. Мне даже показалось, что он стал еще толще и выше. Мыслимо ли отказаться от этакой благодати!
Между тем барин, удивленный тем, что я молчу и не беру золота, которое он выложил в подкрепление своих слов, спросил, о чем я задумался.
– Что же ты молчишь? – повторил он.
– Эх, сударь, – ответил я, – мне есть над чем поразмыслить. Посудите сами; вообразите на минутку, что я это вы, а вы – это я. Итак вы бедный человек. Но разве беднякам нравится носить рога? А вы непременно будете рогаты, если я женю вас на Женевьеве. Вот об этом я как раз и думаю.
– Что такое? – сказал он. – Разве Женевьева не честная девушка?
– Вполне честная, – возразил я, – для тех, кто хочет сказать ей любезность или отпустить комплимент; но чтобы быть законной женой своему мужу, для этого ее честность не подойдет.
– Вот как! В чем же ты можешь ее упрекнуть? – спросил он.
– Хе-хе, – ответил я, усмехнувшись, – это уж вам лучше знать; а вообще-то ничего таинственного в подобных делишках нет. Ну, скажите, сударь, по совести, на что барину горничная? Или она помогает ему раздеваться? Пожалуй, наоборот?
10
Комиссионеры выполняли очень разные дела, поэтому можно говорить о мелких комиссионерах, бегавших с поручениями, делавших для других покупки и т. д., и комиссионерах крупных, владельцах лавок, трактиров и т. п., перепродававших мелким торговцам товары, покупаемые у оптовиков. Именно такие комиссионные дела ведет брат Жакоба в анонимном продолжении романа.