На фоне новой генерации деятелей в России, не имеющей, как правило, прочной мировоззренческой консистенции, выстраданных идеалов и объединяющей оптимистической программы для народа, Чавес действительно смотрится как странный «реликт» эпохи социально-классовых схваток, «десантированный» в наш XXI век из прошлого столетия, а то и века XIX. В нём апологетов Нового порядка раздражает всё. Но особенно — внутренняя независимость, мощный потенциал лидера «от Бога», его вера в социалистическое будущее человечества и, без преувеличения, атмосфера «победоносности», «мессианства», которая окружает этого человека.
Надо отметить, что российские дипломаты и разведчики объективно оценивали и оценивают личность Чавеса, игнорируя стереотипы, навязываемые Западом. В чём, по правде сказать, не всегда находят ответное понимание в Москве. Особенно это было заметно в критическом 2002 году, когда западная пресса устами виднейших обозревателей предвещала скорое падение Чавеса, а из нашего посольства в Каракасе таких категорично пессимистических оценок не поступало.
Венесуэла, ориентируемая Чавесом на построение «Социализма XXI века», не выглядит стопроцентно подходящим партнёром для России, в муках рождающей «капитализм XXI века». Поэтому, считают политологи, несмотря на заявляемую Россией прагматичность внешней политики, углубление «союзнических отношений» между Венесуэлой и Россией имеет свои пределы. С точки зрения правящей элиты России, у Чавеса слишком много импровизаций, слишком много отжившей идеологии, слишком много лозунгов! Мы через всё это давно переступили, к прошлому возврата нет.
Подтверждением такой точки зрения может служить наблюдение комментатора оппозиционной газеты «Универсаль», сделанное во время встречи на высоком уровне в Каракасе в ноябре 2005 года: «Это произошло в Мирафлоресе в день подписания соглашения с Россией в присутствии вице-премьера Российской Федерации Александра Жукова (который произнёс 813 слов) и Уго Чавеса (который произнёс 3903 слова, в соответствии со своим ежедневным рационом). Многосторонний поиск обозначений для определения идеологии (нашего. — К. С.) автократа может считаться завершённым после анализа его выступления. Наш президент и революционер с задворков планеты является в глубине своего политического сознания большевиком, ностальгирующим по ленинизму и сталинизму. Он оценивает коммунистическую революцию как универсальную модель прогресса и считает себя призванным судьбой принять в Латинской Америке вахту героев Одессы и Сталинграда. Его „Социализм XXI века“ может стать неким „хорошим“ отражением Советов, сдобренным христианством и геваризмом.
Члены русской делегации не знали, как реагировать на прочувствованные слова уважения „ко всему хорошему, что сделал для мира Советский Союз одним фактом своего существования“, „к тем моторам, которые заработали в отечестве Советов в 1917 году“ и к „огромному вкладу русской революции в развитие мира“. Чавес дважды выразил своё сожаление по поводу драматического завершения „советского социалистического опыта“. Напомнив, что „только революции, а не эволюционные процессы создают качественные скачки в развитии общества“, он сообщил русским, что, приехав в Каракас, они „попали в эпицентр урагана“, что „однажды всё это взорвётся“: „сегодня Сталинградом идей является Латинская Америка, которая станет тем, чем Россия стать не смогла“. Для того чтобы у его слушателей не оставалось сомнений в том, кто нынче является ведущим лидером советской революции в латиноамериканском варианте, наш президент пропел финальные строки „delirio del Chimborazo“ о „равновесии Вселенной“. Оно улучшится, если до максимума укрепить отношения между Москвой и Каракасом»[140].
140
Цит. по: Antonio Pasquali. El discuso chavista: una autodefínición // «El Universal». Caracas. 15.01.06.