Малу ждет меня, сидя на скамейке у входа в здание, на носу у нее солнечные очки, достойные кинозвезды. Те самые, что мы вместе купили в прошлом году, когда она раз за разом твердила мне, что хочет выглядеть помоложе. Невероятный размер дымчатых стекол скрывает часть морщин на лице. Эффект подтяжки гарантирован. С лицом, чуть повернутым к солнцу, она напоминает старлетку на набережной Круазет[8]. Нога на ногу, руки на верхней коленке, спина прямая. Малу очень элегантна. И всегда такой была. Тридцать лет она провела в качестве швеи-мастерицы у Шанель в Париже и вернулась в Эльзас вместе с мужем, только когда ушла на пенсию. Но продолжала шить — для себя, для детей, для внуков, и очень следила за собой.
Ее мечта? Сшить мне свадебное платье. Вот только не грех бы мне выйти замуж… Лоран пока не хочет. Говорит, еще слишком рано. В один прекрасный день станет слишком поздно, но как ему это втемяшить в голову?
Увидев, как я подъезжаю, она делает мне изящный жест рукой, на манер Мисс Франции. Я невольно смеюсь.
Полчаса спустя мы уже сидим в уголке ее любимой кондитерской. Она заказала зеленый чай с жасмином и «Париж-Брест»[9]. Как обычно. Она ни разу не захотела мне объяснить, почему всегда выбирает «Париж-Брест».
— Он здесь особенно хорош.
Конечно. Хотя она могла бы разнообразить удовольствия. Но говорит, что питает особую нежность к «Париж-Бресту». Пусть так.
Я как раз подношу чашечку кофе к губам, когда она заявляет:
— Мне бы хотелось проконсультироваться у сексолога.
Я чуть не поперхнулась. Мои округлившиеся глаза вынуждают ее опустить свои с легкой, почти виноватой улыбкой.
— Понимаешь, вдруг я кого-нибудь встречу, мне бы хотелось счастья и в этом.
— Ты не была счастлива с дедушкой?
— …
После стольких лет она наконец решилась мне довериться. Я внутренне собираюсь. Она, наверное, тоже.
— Ну как тебе сказать? Я так и не узнала, что такое фейерверк 14 Июля[10].
— И ты думаешь, что сексолог поможет тебе прочувствовать национальный праздник?
Малу улыбается, глядя на меня.
— Очень надеюсь. В конце концов, это его профессия. Но я не знаю, к кому именно обратиться.
— Сходи к акушерке.
— К акушерке? Знаешь, в моем возрасте я не слишком рискую залететь…
— Они и этим занимаются.
— Чем этим?
— Как научить видеть небо в алмазах.
— Ты такую знаешь?
— Да, есть одна.
Сверяюсь со списком телефонов в мобильнике, записываю номер на страничке, вырванной из записной книжки, и она тут же прячет листок, как девчонка, стащившая конфету. Все шито-крыто.
Моя бабушка восьмидесяти четырех лет пойдет к акушерке, чтобы поговорить о своей сексуальной жизни, потому что желает познать небеса в алмазах, прежде чем ей засияет прощальный свет. Ну что ж, если б мне сказали, что она заговорит со мной об этом после десерта «Париж-Брест», за столиком в кондитерской, в облаке жасминных ароматов, я бы только посмеялась! Кстати, я и сейчас смеюсь. В конце концов, она права. Может, мне следовало бы сходить с ней, а заодно и самой проконсультироваться.
— Не хочешь рассказать мне, почему ты всегда заказываешь «Париж-Брест»?
— Когда-нибудь расскажу, дорогая. Дай мне время, все должно идти своим чередом. А Брест[11] далеко от Парижа.
— Это твой собственный путь в Компостелу?[12]
— В некотором роде.
На вольном воздухе
Прошло несколько дней, я думаю.
Это она. Я узнаю ее голос. И ее духи тоже, легкие, с фруктовым ароматом. Мои чувства обостряются, наверно, это добрый знак. Те несколько дней, когда я не ощущал ее присутствия, показались мне долгими. Хотелось бы, чтобы на ее месте была сестренка, но это медсестра. Единственная, кто берет меня за руку с такой нежностью, когда оказывается рядом. Три дня ее не было. Я чувствовал, что готов открыть глаза, только желания не было.
Она проделывает гигиенические процедуры. Ненавижу вот так демонстрировать свои интимные части кому-то, кого я не знаю. Уж лучше б это был мужчина.
Как только она заканчивает, я открываю глаза. Я едва не проделал это во время врачебного обхода. Но я хочу официально прийти в себя именно в ее присутствии. Ни в чьем другом. Она помогла мне выдержать, и вполне логично, что это в ее обществе я хочу всплыть на поверхность.
8
9
«
12
По легенде, в кафедральном соборе испанского города Сантьяго-де-Компостела захоронены останки апостола Иакова. Поэтому город с эпохи раннего Средневековья является третьей святыней католического мира (после Иерусалима и Рима), центром паломничества и конечным пунктом знаменитого маршрута Путь святого Иакова.