Легализация актерского ремесла способствовала его стремительному развитию и процветанию драматического искусства в Англии, и уже в 1576 году в Лондоне появился первый стационарный театр, возведенный Джеймсом Бербеджем (15307-1597), актером и по совместительству плотником (надо полагать, обе его профессии весьма пригодились при строительстве здания). В молодости Бербедж руководил труппой «Люди Лестера», выступавшей под покровительством Роберта Дадли, одного из первых фаворитов Елизаветы[36]. Именно эта труппа в 1575 году выступала на празднике, организованном Лестером в честь гостившей у него королевы. Комедианты Лестера ставили тогда пьесу «Спасение девы Озера», написанную коллективом придворных поэтов во главе с Джорджем Гэскойном. И хотя нет никаких подтверждений, что подросток Уилл Шекспир мог полюбоваться этим фееричным зрелищем, некоторые исследователи видят в строчке про «Ариона верхом на дельфине» («Двенадцатая ночь», I, М, 15) воспоминание о постановке в замке Кенилворт. В любом случае, даже рассказов очевидцев хватило бы, чтобы поразить воображение средневекового провинциального мальчишки и заочно очаровать его красотой сценических миражей. Учитывая, что сын Джеймса Бербеджа Ричард стал впоследствии лучшим другом Шекспира, его соратником по сцене и выдающимся исполнителем ролей в его пьесах, этот мимолетный эпизод из детства обретает судьбоносное значение в жизни Уильяма.
Вслед за «Театром» Бербеджа в Лондоне один за другим появляются «Занавес» («Куртина»), «Лебедь», «Роза» и другие заведения, в которые толпой устремлялись охочие до развлечений англичане всех сословий. Число подобных мест растет и вместе с частными театрами, принадлежавшими аристократам, к концу столетия составляет внушительную цифру. Всем этим театрам нужен репертуар, причем регулярно обновляемый, что рождает повышенный спрос на авторскую драму. Когда Шекспир переезжает в Лондон, плеяда ведущих столичных драматургов уже сформирована. Почти все они получили университетское образование, поэтому в истории известны под собирательным названием «университетские умы» (University Wits)[37]. В эту группу входили Кристофер Марло, Роберт Грин (1558–1592) и Томас Нэш, выпускники Кембриджа, а также Джон Лили (15537-1606), Томас Лодж (1558–1625) и Джордж Пиль (1556–1596), окончившие Оксфорд. К их числу, в силу определенного тематического и стилистического сходства, относят также Томаса Кида, хотя он не посещал ни один из университетов.
3. Друзья, соперники, враги…
Прозвище «университетские умы» объединило очень разных по характеру и степени одаренности людей и должно пониматься не как название поэтической школы, а скорее как обозначение своего рода театральной элиты, «авангарда» елизаветинской драматургии. Каждый из этих сочинителей заслуживает хотя бы небольшого рассказа, тем более что все они были так или иначе связаны с Шекспиром. Пиль, Нэш и Кид выступили его учителями и соавторами, Грин стал первым критиком Шекспира, Лили и Лодж (вольно или невольно) поделились своими сюжетами и образами с молодым драматургом. Кристофер Марло и вовсе сыграл в жизни Шекспира столь значительную роль, что некоторыми исследователями даже рассматривается как «истинный» Шекспир, то есть автор приписываемых Уильяму произведений.
Родившийся в один год с Шекспиром, Кристофер Марло был во многих отношениях его предшественником, а не просто ровесником. Один из наиболее одаренных драматургов своей эпохи, Марло фактически подготовил почву для Шекспира и других представителей елизаветинской сцены. Его трагедии являются ренессансными не только по времени создания, но и по духу. Герои Марло воплощают ряд качеств нового типа личности, возникшей в эпоху Возрождения: ее величие, безудержный размах амбиций и замыслов – одним словом, титанизм. Марловианский доктор Фауст[38] – гневная отповедь средневековой схоластике и мракобесию, вызов несправедливым, с точки зрения драматурга, принципам мироустройства, ограничивающим возможности пытливого ума и противостоящим жажде познания. Его фигура стоит в одном ряду с образами Дон Кихота, Гамлета, короля Лира. В этих персонажах отразились трагический душевный надлом ренессансного человека, его сомнение в собственном всесилии, столь вдохновенно воспеваемом европейскими гуманистами.
Марло и Шекспир были не просто современниками – они были коллегами и соперниками, друзьями и антагонистами. Нарочито экспрессивный стиль пьес Марло, надрывный пафос его монологов, преобладание в характере его героев одной, зачастую утрированной страсти или черты характера контрастируют с шекспировскими драмами, в которых выразительный язык повседневной жизни гармонично сочетается с высокой книжной риторикой, а персонажи обрисованы с опережающей время психологической достоверностью.
36
Невзирая на периоды охлаждения, размолвки и даже браки Лестера, Елизавета и Роберт Дадли оставались друзьями (хоть и неизвестно, насколько близкими) вплоть до смерти графа в 1588 году. Историки полагают, что этот роман «длиною в жизнь» все же носил платонический характер, что не мешало королеве в молодости рассматривать графа как претендента на роль супруга.
37
Это название дал группе елизаветинских писателей выдающийся специалист по английской литературе, профессор Эдинбургского университета Джордж Сэйнтсбери (1845–1933), и оно органично вошло в литературоведческий тезаурус. Существует его альтернативный перевод на русский язык – «университетские остромыслы».