Полезно сравнить безудержные восторги Черчилля с осуждением, прозвучавшим из уст Уильяма Морриса[56] и его коллег-социалистов, объединившихся в Социалистическую лигу. Газета Морриса Commonweal регулярно критиковала ура-патриотическую риторику The Times, Pall Mall Gazette и им подобных. Будучи решительными противниками империализма, Моррис и его круг осуждали бессмысленные агрессивные войны, которые в глазах многих были совершенно необходимы для строительства глобальной империи.
В заявлении Временного совета Социалистической лиги от 1885 г., подписанном Моррисом, Элеонорой Маркс[57], Эрнестом Белфортом Баксом и несколькими десятками других людей, подвергалась сомнению официальная точка зрения, оправдывавшая Суданскую войну. Авторы декларации подчеркивали – и совершенно справедливо, – что Мухаммад Ахмад (тот самый Махди) был готов начать переговоры об организованном выводе из страны британских гарнизонов. Уилфрид Скоуэн Блант[58] – посредник, согласованный обеими сторонами, – даже сообщил англичанам, что может помочь добиться свободного пропуска для Гордона, но бандиты в Лондоне жаждали преподать туземцам урок. Они просчитались.
Моррис не скупился на презрительные издевки в ответ на мутный поток «лицемерия и лжи», которые характеризовали внешнюю политику Великобритании. О Гордоне и ему подобных он отзывался как о «похитителях Хартума и сеятелях никудышней цивилизации». Заявление Временного совета и сегодня сохраняет определенную долю актуальности:
Отправлена военная экспедиция. Британские головорезы перебили пару тысяч арабов под ликование прессы, как вдруг – о ужас! – Хартум пал, и пал к тому же в руки самих суданцев. Гордона больше нет! На Флит-стрит[59] слышны стенания – плач, и рыдание, и вопль великий[60]. Никогда прежде прах героя не был так сильно размыт газетными излияниями. Теперь же мы производим эмоции как любой другой товар – прежде всего ради прибыли и лишь во вторую очередь для общественной пользы… Теперь фабричная система и разделение труда вытесняют эмоции индивидуума. Эмоции для нас концентрирует в пробирке журналист, и мы покупаем их в готовом виде, черпая прямо из больших бочек на Флит-стрит и Принтинг-Хаус-сквер. В результате публике зачастую просто навязываются те эмоции, которые угодны заказчику, и происходит это совсем по иным причинам, нежели из-за величия павших… В любом случае усилиями The Times, Pall Mall и их клиентуры из обильно орошенного праха Гордона восстает сияющая перспектива британского протектората в Хартуме, железной дороги от Суакина до Бербера, новых рынков, очередных колониальных должностей.
Опьяненный победой в битве при Атбаре весной 1898 г., Китченер приказал заковать побежденного предводителя мусульман эмира Махмуда Ахмада в цепи и высечь его кнутом позади триумфального победного шествия. После Омдурмана он приказал казнить раненых пленных-мусульман. За этим последовало осквернение гробницы Махди. Его кости были выброшены в Нил, а череп присвоен Китченером в качестве отвратительного сувенира. Полагают, что столь кровавый пролог к полномасштабной колонизации Судана шокировал королеву Викторию. Черчилль, несмотря на собственное чрезмерно восторженное отношение к войне, также выразил сожаление по поводу того, что гробница Махди осквернена. В первом издании своей книги «Речная война» (The River War) он изменил собственное мнение о противниках, которых прежде клеймил как «дикарей», «варваров» и «безжалостных фанатиков». Некролог был выдержан в более утонченном стиле:
Какие бы неприятности ни доставлял Мухаммад Ахмад на протяжении своей жизни, он был человеком достаточно благородного характера, священнослужителем, солдатом и патриотом. Он одерживал победы в крупных сражениях, он поощрял и возрождал религию. Он основал империю. В определенной степени он реформировал общественные нравы. Косвенно, путем превращения рабов в солдат, он сократил рабство.
К 1931 г. похвалы лились столь же щедро, как кровь в 1898-м. В предисловии к книге немецкого автора Рихарда Берманна «Махди Аллаха» (The Mahdi of Allah) Черчилль писал в еще более напыщенном стиле:
Жизнь Махди являет собой рыцарский роман в миниатюре, столь же поразительный, как жизнь самого Мухаммада. Восстание в Судане было последней яркой вспышкой кроваво-красного цветка Ислама… Черное знамя Махди пронеслось над Суданом под гром военной трубы, сделанной из слоновьего бивня. Установилось правление Святых… Махди был мистиком и мечтателем… Благодаря своей праведной бедности и Священной войне Махди смог вознестись до головокружительных высот… [Он был] аскетом и суфием, Двенадцатым Имамом, явления которого долго ждали, который явился и победил, а затем мудро исчез вновь, не дав победить себя.
60
Измененная цитата из Евангелия от Матфея, 2:18. В Синодальном переводе: «Глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет». –