Девушка никогда раньше не задумывалась, что произойдет, если техника откажет хотя бы на миг. Сегодня она столкнулась с этой мыслью впервые. Отключись поле, откажи системы биоконтроля над акулами, начнись шторм – и случится все, что угодно. Ведь океан такой… огромный.
Но волноваться из-за пустяков – все равно что опасаться, будто подведет телепортация. «Сеть никогда не допустит сбоев», – решила Рейчел и взмахнула рукой:
– Джинн, домой!
Она была совершенно уверена: сбой невозможен.
Даная посмотрела на молодого человека и сдержанно улыбнулась:
– Герцер, я тут кое-что придумала. Должно получиться. Возможно, удастся не только сгладить симптомы, но и полностью тебя вылечить.
Беседа шла в небольшой комнатке. На стенах – тщательно подобранные видеопанели: сумрачная опушка с ручьем, журчащим среди обросших мхом камней; спокойная морская гладь; на остальных двух стенах – по горному озерцу, подернутому рябью от легкого дуновения ветра. На потолок проецировалось изображение подводного рифа: расцвеченные косяками ярких рыб кораллы. Сочетание панелей радовало глаз и успокаивало. Эффект усиливался благодаря нежной музыке, тихо звучащей на фоне настенных проекций.
– 'то?
– Сразу объяснить сложно, – слегка нахмурившись, ответила Горбани. – И нужно твое согласие.
Врачевательница не стала говорить, что обращалась и к родителям юноши. После яростной перепалки те дружно заявили, что им, если честно, безразлично, что Даная сделает с сыном, лишь бы Горбани оставила их в покое.
– Я согыасен на 'се, 'то уго'но, – с трудом шевеля языком, произнес юноша, – 'ишь вы с'абота'о.
– Важно, чтобы сначала ты меня понял, – продолжала Даная, – тем более что существует некоторый риск и… в общем, восстановление будет не совсем обычным. – Врачевательница вскинула руку, не позволяя Геррику перебить ее. – Слушай внимательно. Сначала объясню, почему восстановление окажется особенным.
В эпоху зарождения медицины врачи могли лечить только отдельные симптомы. Если человек болел, то лишь устраняли признаки болезни. Например, когда-то был такой недуг – диабет. Возникал из-за нарушения работы поджелудочной железы. А эти нарушения в свою очередь имели собственные причины. Но врачи лечили лишь симптомы, потому что не использовали настоящий целостный подход. Даже когда открыли восстановление эндокринных органов, лечили только поджелудочную железу, а не воздействовали на подлинные причины.
В те времена люди часто умирали от сбоев в работе организма. Сначала отказывал один орган, за ним – другой и так далее. Иногда удавалось вылечить область, с которой все начиналось, – пациенту пересаживали сердце или печень, проводили успешное восстановление. Но сами процедуры подрывали здоровье. И тогда органы отказывали еще быстрее.
И лишь с развитием наномедицины люди научились лечить организм целиком – всю чудесную систему человеческого тела. Мы привыкли к такому лечению, потому что давно пользуемся им. Если болит печень, то обследуют все связанные с ней области организма, которые либо страдают от недомогания, либо ухудшают состояние, а зачастую – одновременно и подвергаются вредному воздействию, и отягощают состояние больного. Лечат комплексно. Следишь за моей мыслью?
– 'а, 'октор. 'эжу.
– В общем, мне кажется, что единственный способ тебя вылечить – повернуть время вспять. Мы не можем исцелить тебя единовременно, поскольку проблема – в нервных клетках, в том числе – мозговых. Придется работать над каждой областью отдельно. Но быстро. Отключить нерв или несколько нервов, изолировать их, потом – вылечить или заменить и вновь активизировать участок нервной системы.
В сущности, мы будем убивать твои органы, а потом воскрешать. По методу Франкенштейна.
– 'о 'ему 'етоду?
– Не важно. Древнее сравнение. Но в целом ты меня понимаешь?
– 'а. Но как же… ну, э'о… – Геррик похлопал себя по голове.
– Да, придется нелегко, – согласилась Даная. – Я позволю автодоктору устранить основные проблемы. А сама буду следить за восстановлением мозга. Надеюсь, постепенно добьюсь нужного результата. Мозг работает всегда, но порой его участки отдыхают. А мы будем работать с ними постепенно.
– У, – заметил Герцер, – э'о же…
– Страшновато, – согласилась Горбани. – И для начала мы сделаем с тебя снимок «офф-лайн», как при Переходе. Поскольку мозговые импульсы нечеткие, то запись, вероятно, окажется не вполне удачной. Если придется воспользоваться сохраненной информацией, то не уверена, что тело будет действовать как следует. Если вылечим, а потом проведем обратный Переход, то, может быть, и выживешь. Но остаток дней проведешь в беспамятстве, а то и впадешь в детство. Придется учиться всему заново. А можешь и вообще не очнуться. Не сможешь даже переучиваться и всю жизнь проживешь как ребенок. А еще можешь просто… умереть.
Некоторое время Герцер обдумывал услышанное, потом пожал плечами:
– 'не все 'авно уми'ать. 'еня ждет 'то-нивуть хо'ошее?
– Ждет, – кивнула Горбани, – уверена, что восстановление пройдет удачно, иначе я бы не стала рисковать.
– Когда? – с нетерпением спросил Геррик. – Раз вы 'умаете, что э'о помо'эт. Я уми'аю, 'октор.
– Если хочешь, могу провести восстановление прямо сейчас, – предложила Даная. – Я уже готова и уверена, что результат окажется удачным. Но если тебе нужно время подумать…
– 'ет, – мгновение спустя ответил Геррик. – Д-д-думаю, ч-что м-м-ожно и с-с-сейчас. 'ы пойдем в восстановительный блок?
– Нет, – покачала головой Горбани, жестом указав на кресло, в котором сидел юноша. – Полостных операций не будет, органы, как я надеюсь, тоже работают бесперебойно, а если что-нибудь и случится, то нанниты справятся. Так что можно провести восстановление прямо здесь.
– Х-х-хорошо, – ответил Геррик, издав прерывистый вздох. – Что мне д-де'ать?
– Ляг на спину закрой глаза.
Убедившись, что юноша лег, врачевательница привела в действие лечебное поле, запустила программу и закрыла глаза.
Нанниты окутали юношу дымкой, усыпили мозг и приступили к восстановлению.
Горбани видела тело Геррика как цветную картину. Органы и области тела, не прошедшие восстановление, желтели, а вверх от ступней проносились синие всполохи. Даная проследила за ходом восстановления, чтобы убедиться: осложнения отсутствуют. Затем перешла к наблюдению на молекулярном уровне.
Нанниты, казавшиеся маленькими шариками, проникали в каждую клетку тела Геррика и заменяли пораженные гены.
Строго говоря, работали не нанниты, а участки РНК, немногим сложнее вирусов. Сначала нанниты проникали в клетку, вторгались в ядро и выпускали РНК. Молекула стремительно соединяла не стыковавшиеся прежде друг с другом гены, затем возвращалась к выпустившему ее нанниту, который продвигался к следующей клетке.
Встречались и исключения. Некоторые гены отсутствовали только в клеточном ядре, а некоторые из кодонов[1], вызывавших наибольшие сложности, оказались вольными странниками. Их подхватывали и изменяли особые нанниты, напоминавшие по форме кристаллы алмаза. Эти нанниты также участвовали в преобразовании клеток, задействованных в процессе митоза. Они выполняли и другую «черную» работу.
Нервные клетки полностью отключились. Пришлось выбирать между временным параличом или заменой каждого белка по отдельности, поскольку выработка проводящих нервные импульсы веществ и функции рецепторов ухудшились. Всякий раз, попадая внутрь клетки, наннит-связной отсылал копию полученной «офф-лайн» информации, после чего дожидался завершения процесса и замещал все белки целиком.
Именно эта процедура и представлялась самой сложной из практических сторон лечения, но трансформация белка протекала на удивление легко. Некоторым клеткам «перезапуск» давался с трудом, но не проходило и трех секунд, прежде чем межклеточная связь восстанавливалась.
Убедившись, что самая легкая часть работы завершена, Горбани переключила внимание на мозг пациента.
1
Кодон – единица генетического кода, состоящая из трех нуклеотидов, которая определяет место аминокислоты в синтезируемой под контролем гена полипептидной цепи.