На другой день он двинулся по осеннему краю — к себе на родину, в горы.
Как рано в тот год выпал в горах снег!
Домажлице были еще осенние, но вдруг за поворотом дороги Палечек вступил в зиму… Вдали серели горы. И очертания их легко вписывались в кругозор, как тогда, и вся земля была залита утренним солнцем, снежной красотой и негой. Как тогда…
Среди белоснежных и коричневых полей всадник приближался к Стражу. Вспугнутые вороны улетали вперед низким полетом и садились на голые ветви деревьев. Начинали судачить о непривычном в столь ранний час посетителе. Ян повернул с дороги в поле, конь споткнулся, но сейчас же поправился и перешел в галоп против снега и ветра. Ян подъехал к лесу. Конь остановился под первыми елями. С ветвей пролился дождь сухого снега. Засыпал всадника вместе с конем. Но никто не улыбнулся ему, ничьи губы не поцеловали его. Он увидел лачугу углежогов. Но не спешился, не зашел. Только глянул и сейчас же закрыл глаза. В них были слезы.
Потом повернул и медленно, шагом поехал к замку. Поздоровался с матерью. Пани Кунгута, с непокрытой головой, с седыми волосами, немного поредевшими, еще более высохшая, долго обнимала его и молча смотрела на его ненаглядное лицо. Потом стала накрывать к обеду на двоих. Третья, для кого она когда-то накрывала, лежала под снегом и под землей — здесь, недалеко. Ян пошел туда уже под вечер, когда на высоком бесчувственно прекрасном небе выступили первые звезды.
Он так долго стоял там на резком северном ветру, что пани Кунгута послала за ним Матоуша Кубу… Изрядно постарел добрый Куба — голос дрожит, колени трясутся. Нелегка была жизнь в Страже, полевые работы распрямить спину не помогают!
Уже три дня и три ночи провел Ян в родном замке, но никто не сказал бы, что он когда-то появился на свет с улыбкой. Он мало говорил и, казалось, даже не спал по ночам. Старенькая Кунгута ходила вокруг сына осторожно, на цыпочках. Знала, что у него боль в сердце.
Был ветреный вечер, и замок содрогался до самого основания. Летучие мыши, днем висевшие вниз головой в воротах, проснулись и беспокойно залетали над двором. На башне злобно совещались вороны. В ворота застучали чьи-то кулаки.
В комнату, где возле горящей свечи, склонив голову и сложив руки на коленях, сидел Ян Палечек, вошла с хлыстиком в руке, в шубке и сапожках, озябшая и розовая Здена из Подебрад. Два конюха, которым она строго-настрого приказала не говорить никому в доме, кто они и откуда приехали, тревожно отдыхали на неосвещенной сводчатой галерее, на том самом месте, где пани Кунгута когда-то увидела своего мертвого мужа.
Из тени выступила хрупкая фигура старенькой Кунгуты, которая сидела возле Яна на сундучке и дремала. Пани Кунгута широко раскрыла глаза. Но девушка, остановившись в гордой позе, заявила:
— Ян, мне надо с тобой поговорить. Пани Кунгута, — так вас зовут, мне говорил о вас Ян, — я попрошу на минутку нас оставить. Потом я все вам расскажу и принесу вам извинения за то, что обеспокоила вас в такое позднее время.
Ян подал Здене руку. Старушка покачала головой и ушла.
— Что ты наделала, детка! — заговорил первым Ян.
— Я приехала к тебе, Ян. Посоветоваться в самую тяжкую минуту моей жизни, Я спрашиваю тебя: из какого я рода? Из мелкопоместного! Кем были подебрадские? Мелкими помещиками. Значит, тем же, что ты. Только не имели твоей учености. Я буду твоей женой. И все устроится. Никуда я не поеду — ни в Саксонию, никуда. И поэтому я приехала к тебе, раз ты от меня скрылся. За мной будет погоня. Осадят замок. Мы будем защищаться. Отец в Хебе. Мать скоро сообразит, где я. Она догадывается, что я тебя люблю. Я взяла с собою двух конюхов; заставила их ехать. Мы останавливались на постоялых дворах и платили золотом. Что ты скажешь, Ян? Ян, ты счастлив? Молчишь! Ты не рад мне? Не хочешь меня, королевну? Любишь другую?
— Что ты наделала, детка!
— Ты учил меня так. Я делаю, как ты говорил. Так же Бржетислав увез Итку![150] А ведь он был чешский князь! А ты стоишь и раздумываешь! Сколько ты будешь думать? Я — дочь Иржика. Иржик долго не раздумывал, когда брал Прагу. Он сам рассказывал. Что ты смотришь на меня своими колдовскими глазами? Говори!
— Я провожу тебя в Прагу. Переночуешь здесь, в замке, а утром поедем домой. И пусть никто в стране не знает, что ты была у меня.
— Какой противный! Разве ты не рыцарь, как мой отец, мои деды? Еще в сто раз лучше…
— Садись к огню, Здена, и послушай…
Он снял с нее плащ, взял ее белую шапку. Она стала опять наивным ребенком, испуганной девочкой, которая начинает бояться того, что сделала.
150
Бржетислав I, чешский князь в 1037–1055 гг., около 1029 г. похитил из монастыря Итку, дочь маркграфа Нордгаусского Генриха фон Бабенберг, и женился на ней.