Когда он приехал, его встретили, как спасителя в Иерусалиме!
Мой господин Иржи встал возле него. Как правитель королевства, как учитель и отец. Так называл его золотоволосый отрок. Вот здесь, где сейчас я сижу и пишу это сообщение о радости чешской земли, на Краловом дворе против костела святого Амвросия и неподалеку от ворот святого Бенедикта, здесь спал целый год правитель земли — под одной сенью со своим юным королем, хотя у него в доме Бочека была красавица жена, пани Йоганка[117], и сам он вовсе не охладел к супружескому ложу.
Зикмунтов внучек покровителя своего, наверно, почитал и по-детски его боялся, однако к чешскому народу так и не почувствовал никакой привязанности. Ох, отец Никколо, хоть бы мы душу свою выворотили наизнанку и тысячу раз присягнули вам, что являемся верными сынами церкви, мы останемся крамольниками и еретиками. Такова наша судьба — судьба тех, кто теснится на самом пупе земли и без устали мыслит о том, как бы сделать этот мир лучшим.
Отрок сидел в Праге год. Правитель Иржи укреплял для него королевскую власть. По выражению епископа Энея Сильвия, волк лежал с агнцем и барс с львенком. Но король не любил ни волков, ни барсов и только думал о том, как бы поскорей вон из гуситской Праги. Не помогло и то, что, по настоянию самого Иржика, золотоволосый отрок Ладислав в страстной четверг переехал в кремль, чтоб быть ближе к святому Виту и его капитулу. Король Ладислав не нашел ничего для себя приятного в еретиках и их набожности. Ему был противен магистр Рокицана, красноречием которого когда-то наслаждался сам Базельский собор.
Отрок предпочел переселиться туда, где не спорят о каких-то там нелепых компактатах и народ не делится на правоверных христиан и «гусаков»… Король Ладислав отправился в Австрию и Венгрию.
Не буду излагать тебе, сударь, историю королевства за время Иржикова правления, в царствование отсутствовавшего короля Ладислава. Страна расцвела, раны ее быстро зажили. Росой и бальзамом была для нее сладкая мудрость Иржикова.
Я был его шут… Это значит, имел право сидеть в оконной нише, когда он сидел со своими советниками посреди залы, за столом. Имел право войти к нему, перед тем как он ляжет спать, и спросить его, почему он хмурится. Имел право говорить ему то, что мне нравится, — то есть правду. И говорил эту правду в виде шутки. Иржик редко смеялся. И никогда не смеялся злорадно. Побежденного врага жалел, даже казня. Сокрушался, что не сумел убедить его словами и вынужден карать при помощи стали.
Запутаны были судьбы соседних с Чехией стран в те годы. В Австрии и Венгрии пришли к власти правители и наместники несовершеннолетнего короля[118], коварством и силой добившиеся благосклонности Погробека. А тот милый мальчик отведывал между тем нежной сладости женщин и сурового наслаждения властью.
— Ты не побоишься съездить в Будин?[119] — спросил меня мой государь однажды утром, в феврале 1457 года. — На дворе снег, и на Мораве, среди холмов, будет сильно вьюжить. Ниже, в Венгрии, погода тише, но придется переезжать Дунай по льду. Я хочу послать тайное послание королю. Мои заботы о нем и о королевстве день ото дня становятся все тяжелее. С тобой поедут два конника. Коли встретитесь с людьми воеводы Искры, напомни ему, кем был твой отец и за что он отдал жизнь. Вы доедете благополучно…
Мы пустились в путь на добрых конях. Кто ездил из Зальцбурга в Тренто, тот не побоится Иглавы[120], не испугается ни Остржигома[121], ни Будина.
Но доехали мы до Будина не так, как я ожидал. Страна была ощерена. Перед чужеземными всадниками — все ворота на запор. Только угрозами добивались мы похлебки и приюта на ночь у запуганных крестьян.
— Гуниади Лайош[122] мертв, — услышали мы на постоялом дворе в Остржигоме.
Победитель рыжей немецкой лисицы Удальриха Цельского, Гуннади Лайош, убивший Цельского в Белграде, прежде чем тот успел осуществить свое намерение — избавиться в лице Гуниади от противника в борьбе за Погробека, витязь Лайош — мертв!
И смерть его вызвана кудрявым мальчонкой!
Одной рукой он с помощью Гуниади избавился от австрийского опекуна в лице Удальриха Цельского, а другой — схватил и поверг под будинским кремлем победоносного, солнечного валаха Лайоша… Горе!
Ах ты, Зикмунтов внучек, ишь как себя оказал! Двух правителей, двух опекунов послал к дьяволу! Австрия, Венгрия… А от третьего я тебе из Чехии послание везу, я, шут твоего еретического «отца», чтоб ты от белых стен Белграда и черных башенных зубцов Будина вернулся в милую Прагу, потому что Прага ждет тебя и приготовила тебе невесту Майдаленку!..[123]
117
Пани Йоганка — Йоганка из Рожмиталя (ум. 1475) — вторая жена Иржи Подебрада (с 1450 г.).
118
Имеются в виду Удальрих Цельский (ум. 1456) — австрийский феодальный магнат, глава одной из группировок знатного дворянства, опекун Ладислава Погробека в 1452–1453 и 1455–1456 гг. — и Янош Гуниади.
120
Иглава — город в восточной Чехии, в XV в. был в основном населен немцами, один из оплотов католичества в эпоху гусизма.
121
Остржигом — Эстергази, город в северо-западной Венгрия, с 1394 г. центр католического архиепископства.
122
Лайош Гуниади (ум. 1457) — сын Яноша Гуниади, верховный гетман Венгерского королевства после смерти своего отца; 9 ноября 1456 г. с помощью обмана убил в Белграде Удальриха Цельского; 16 марта 1457 г. был казнен по приказу Ладислава Погробека, стремившегося расчистить себе путь к единовластию.
123
Майдалена — Магдалена (Маргарита), дочь французского короля Карла VII, невеста Ладислава Погробека.