С тех пор Агапито не участвовал в борьбе вплоть до последнего случая, когда испугался потерять жилище, тем более что Кресенсио заверил, будто никакая опасность ему не угрожает, ибо даже мэр города встал на сторону тех, кого выселяют.
И вот — на тебе! Агапито решил, что ему предстоят новые мучения и новое изгнание из общества…
Агапито сжал кулаки. Ну нет! Может быть, он и недостаточно умен, чтобы называться коммунистом, но он докажет им, что не только они способны хранить молчание под пытками. Они еще пожалеют о том, что исключили его. Они еще будут гордиться его мужеством так же, как он гордится мужеством Кресенсио. И если он умрет в муках, его будут оплакивать. Сотни людей придут на velorio[31], зажгут свечи, будут бить себя в грудь, пить mula blanca[32] и до утра петь псалмы, а его жену будут удерживать, чтобы она не бросилась вслед за ним в могилу.
Мрачные мысли Агапито, в которых он все же находил удовольствие, были прерваны шумом двух автомобилей, подъехавших к зданию «Пилсер билдинг». Из машины вышли люди, и среди них Агапито с удивлением узнал мэра, начальника полиции и шерифов Бэрнса и Бэтта Боллингов. Они следовали за тремя мужчинами, не известными Агапито, но, очевидно, еще более важными персонами. Может быть, это президент угольной компании, губернатор штата и еще кто-нибудь?
Высокое начальство вошло в «Пилсер билдинг», не обратив никакого внимания на Агапито, но один из полицейских (фамилию его Агапито не помнил) узнал его.
— А ты почему до сих пор на свободе, Агги? — спросил полицейский и, указав на второй автомобиль, приказал: — Полезай!
— Кого, меня? — косноязычно спросил Агапито.
— Не валяй дурака. Ты Агапито Ортега, не так ли? Тебя-то мы и ищем. Полезай! — И полицейский открыл дверцу машины.
Агапито подтянул свои добела протертые на коленях джинсы и, влезая в машину, сказал:
— Я же никого не трогал.
Теперь уже было поздно думать об адвокате, и Агапито решил, что, пожалуй, лучшей защитой для него станет мужество. Эта мысль понравилась ему, и он попробовал вспомнить, не слышал ли он что-нибудь подобное прежде. Может быть, это большевистский лозунг? Ему и в голову не приходило, что мысль эта могла возникнуть у него без чьей-либо помощи.
5. Совещание высоких лиц
У генерального прокурора Дьюи Соумса был сияющий вид — прокурор словно излучал энергию и уверенность. Джиг Сойер, наблюдавший за ним, понимал, что такое впечатление Дьюи производит отчасти потому, что с ним рядом сидит Бэрнс Боллинг, потерявший за это утро по крайней мере десять фунтов. Накануне, когда Бэрнс по личному делу отправился в Компостелу, в Управление по землеустройству, Гилли позвонил ему туда по междугородному телефону и сообщил о делегации красных, намеревающейся пробраться в здание суда. Гилли очень просил Бэрнса вернуться в Реату к началу судебного заседания, и Бэрнс почти всю ночь провел в машине, чтобы успеть к сроку. Этим и объяснялись черные круги у него под глазами. Что ж, его старания не пропали даром, черт побери. Он стал шерифом, да еще и героем.
— О дублировании не может быть и речи, каждый должен действовать в рамках своих полномочий, — сказал, мило улыбаясь, Дьюи и посмотрел по очереди на всех присутствующих: мэра Гарримана, помощника окружного прокурора Бена Мэллона, начальника полиции Ларсена, управляющего шахтами Барбиджа, двоюродных братьев Боллингов и, наконец, на Джига. — Делом этим занимается окружной прокурор и будет им заниматься, что бы там ни писали газеты о губернаторе, генеральном прокуроре и прочих. Вы же знаете, как эти газетчики любят громкие имена. Но мало ли что они пишут! До прибытия окружного прокурора руководить будет Бен Мэллон. Когда вы ждете Луиса, Бен?