Судя по всему, мистер Сойер ждал, когда Хесус заговорит. Но Хесус не мог придумать ничего такого, что доставило бы мистеру Сойеру удовольствие, поэтому он молчал, потягивая пиво. Потом причмокнул и восторженно произнес:
— Muy buena la cerveza, muy fresca[43].
— Como no?[44] — отозвался Сойер, казавшийся несколько разочарованным.
Хесус не хотел огорчать помощника генерального прокурора, но не знал, что сказать, и снова наступило длительное молчание.
Тогда мистер Сойер завел разговор о местном испанском населении. Он считал несправедливым, что коренные жители не участвуют в политической и государственной жизни. Ведь лица испанского происхождений здесь составляют большинство, а что получается? Разве губернатор представляет коренное население? Нет. А государственный секретарь? Тоже нет. Генеральный прокурор? Комиссар шоссейных дорог? Смотритель школ? Тоже нет. Демократическая партия, состоящая из банкиров и евреев, не хочет, чтобы коренное католическое население располагало какой-либо властью или занимало административные посты.
— Даже комиссар труда и тот не наш, — вставил Хесус.
Даже и комиссар труда. Это уже скандал, согласился Джиг. Всем отлично известно, каким тяжелым трудом добывают местные жители себе пропитание. А ведь все они хорошие люди, религиозные и преданные американским идеалам.
— Знаешь, Хесус, что я сделаю на ближайшем съезде республиканцев нашего штата?
Хесусу понравилось и то, что ему предложили второй стакан пива, и то, что к нему обращаются теперь на «ты».
— Если тебе придется по душе мой план, я использую все свое влияние, чтобы на пост комиссара труда назначили коренного жителя. Согласен? Как ты скажешь, primo[45], так я и сделаю.
Хесус не мог поверить, что этот человек называет его своим primo. Так обращаются обычно к ближайшим друзьям.
— Согласен, план хорош, — серьезно сказал Хесус. — Конечно, человеку из народа легче понять мысли и чувства трудящихся. Возьми, к примеру, меня. Я понимаю людей и жалею их, как господь бог жалел ягнят, отбившихся от его стада. Покаяться никогда не поздно, и я много раз объяснял им, что, если они не вернутся на путь истинный, ничего хорошего не добьются.
Хесус наклонился к мистеру Сойеру и убежденно добавил:
— Такова воля господня, он сурово их покарал, а теперь надо простить их и наставить на путь истинный: тот, кто хочет подготовить себя к лучшей жизни на небесах, должен слушаться властей.
Никогда еще Хесус не произносил столь длинной речи, и это произвело на мистера Сойера большое впечатление. Тот смотрел на Хесуса не мигая, с открытым ртом. И лишь после минутной паузы заметил, что, как ему кажется, о религии они могли бы поговорить в другой раз.
— А сейчас, пожалуй, стоит заняться заблудшими душами. Мы могли бы начать с тех застрельщиков, что впали в грех сегодня утром. Если бы мы, конечно, их знали. Может быть, нам удалось бы вернуть их на верную дорогу, а они в свою очередь повели бы за собой других сбившихся с пути. Разве ты не хочешь этого, Хесус?
Хесус молчал. У него немного кружилась голова от cerveza, и ему не хотелось больше говорить.
— Я не знаю, кто были зачинщики. Позорный факт. Так сказал в переулке Агапито Ортега. Еще он сказал: «Бессовестные», — имея в виду власти.
— Агапито Ортега? — переспросил мистер Сойер. — А что говорили другие? Транкилино де Вака говорил что-нибудь?
Хесус смутился. Сначала он сказал, что не знает зачинщиков, а потом назвал Агапито Ортегу. Он стал горячо молить богородицу, чтобы мистер Сойер забыл об этом.
— Quien sabe?[46] — ответил Хесус, пожав плечами.
Мистер Сойер ждал, не скажет ли Хесус еще чего-нибудь, но тот молчал. После третьего стакана он предложил Хесусу еще, но тот чувствовал себя захмелевшим. Он поблагодарил мистера Сойера за угощение. Мистер Сойер сказал:
— De nada[47].
— Si, de mucho[48], — сказал Хесус.
Мистер Сойер спросил, не хочет ли Хесус повидаться с генеральным прокурором, обсудить с ним вопрос о назначении кого-либо из коренных жителей на пост комиссара труда. И не интересует ли этот пост самого Хесуса?
Хесус захихикал и сказал, что счел бы для себя большой честью повидать генерального прокурора, но забраться так высоко не мечтает. Он лишь позволяет себе надеяться заслужить к концу жизни гораздо более скромное место. Хесус опять захихикал.