— От восток солнца до запад хвально имя Господне!
Был такой человек по фамилии Мацеевич. У него несколько имён, и все на «А». При крещении наречён Александром, в монашестве Арсений, в заточении Андрей. В заточении он находился тут неподалёку, в каземате Ревельской крепости. Где точно — неизвестно; сохранился ли тот каземат — непонятно. Узника Андрея держали там четыре года, причём последний год никуда не выпускали из камеры и даже замуровали дверь кирпичом, оставив только окошечко для подачи пищи. Такое проделывали с самыми что ни на есть опасными и непокорными преступниками. Точнее, с теми, кто мог, выйдя наружу, рассказать что-то очень неприятное о носителях высшей власти. Или с теми, чьё просто появление на людях пробуждало нехорошие мысли о высших носителях. Похожим образом держали императора Ивана Антоновича в Шлиссельбургской крепости и ещё одного узника в Кексгольме, которого даже имя так никто и не знает. Первого потому, что был законным императором в царствование трёх незаконных. Второго за то, что оказался, по-видимому, каким-то манером причастен к некрасивой личной жизни императрицы Екатерины.
Вот так и этого.
Кто такой А. Мацеевич?
Это был такой человек с очень плохим характером.
Куда его ни поставят начальником, на него всегда жалуются подчинённые. А с высшим начальством он доссорился до того, что его запихали в глухой чулан Ревельской крепости и там уморили.
Вообще-то, он был сыном священника с дворянскими корнями, родом с Украины. Примерно как Гоголь Николай Васильевич: у того тоже в роду были шляхтичи, попы и казаки. Хотя вообще происхождение рода Гоголей-Яновских — дело тёмное.
Автору «Мёртвых душ» наш Мацеевич годился в прадедушки: появился на свет в 1697 году где-то на Волыни, которая тогда пребывала под польской короной. Учиться отправился в подвластный России Киев, в Духовную академию. Там же проходил курс наук и гоголевский Хома Брут. Гоголь в «Вии» не указывает точных примет эпохи, но более или менее похоже, что действие происходит в первой половине XVIII века. Так что, возможно, Александр Мацеевич учился вместе с Хомой Брутом или, скорее, несколько раньше. На двадцатом году жизни принял монашеский постриг с именем Арсений. Служил иеродиаконом, затем иеромонахом в Киеве и в Чернигове. Потом его занесло в Сибирь.
Это не особенно удивительно. Выпускников Киевской академии, как людей сведущих в науках духовных и светских, отправляли на ответственную церковную работу по всей Российской державе, особенно туда, где нужно было вести одновременно разговор с мирскими властями, с духовенством и с раскольниками. Так он попал в Тобольск. Град сей, имеющий единственную во всей Сибири каменную крепость, служил помимо всего прочего местом пребывания ссыльных и заключённых. Скорее всего, в Тобольске иеромонах Арсений впервые вдохнул воздух тюрьмы, ибо должен был вести увещевательные беседы с заключёнными старообрядцами. А может, это произошло в Соловецком монастыре, куда его отправили по аналогичным делам чуть позже. А ещё позже он был назначен в Двинско-Обский отряд Великой Северной экспедиции. Это та самая экспедиция, инициатором которой был Витус Беринг, и которая, действуя несколькими отрядами на протяжении пятнадцати лет, нанесла на карту север и восток евразийского континента.
Тут его скверный характер, наверно, проявился вовсю. Правда, мы про это ничего точно не знаем. Однако он был привлечён к следствию по делу своих непосредственных начальников, лейтенантов Муравьёва и Павлова. Этих командиров потянули в суд по обвинениям не вполне ясным, как обтекаемо сообщают источники, «за многие непорядочные, нерадетельные, леностные и глупые поступки»[12]. Арсения арестовали и под стражей вывезли из Пустозерска (городишки, где за полвека до того сожгли в срубе протопопа Аввакума) в Питер, но вины никакой на нём не нашли, да и в чём, собственно, обвиняли — непонятно. Может, просто взяли как свидетеля против тех двоих, потому что он, скорее всего, был с оными буйными офицерами в контрах. В общем, он вернулся обратно в экспедицию, а Муравьёва и Павлова разжаловали в матросы, тоже, правда, ненадолго. Любопытно заметить, что правнук этого Степана Муравьёва, Муравьёв Николай, через сто двадцать лет прославится как граф Амурский, присоединитель к России Приамурья и Приморья.
На сей раз иеромонах Арсений особенно не пострадал, если не считать страха, когда его брали в Пустозерске, и потом ещё запрета на выезд в Англию, куда планировалось его отправить на службу в посольство. То есть он всего-навсего стал невыездным. Это очень гуманная кара. Его даже освободили от тягот флотской службы и направили, правда, не в Лондон, а в Вологду. А вскоре назначили на ответственную работу: экзаменатором священников и увещевателем вероотступников.
12
Григорьев А. Б. Священномученик Арсений Мацеевич в гражданском, уголовном и церковном судебном процессе // XVIII ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. М., 2008. С. 99.