— Да, но благодаря вмешательству медицины. Их поддерживают гормонами, подсаживают искусственно оплодотворенные яйцеклетки. Это уже какое-то насилие над природой. Извращенки.
— Ничего подобного. Просто женщины, доведенные судьбой до отчаяния.
— Это ты, что ли, женщина, доведенная до отчаяния?
— Я? Ерунда какая! У меня успешная карьера, у меня полно денег, у меня есть любимый мужчина и возможность наслаждаться любовью, уже не думая о последствиях (слава Богу). Но я была бы рада пополнению в нашей семье. Мне так хочется, чтобы у тебя появился ребенок! Это же подарок судьбы, которая решила возместить тебе потерянного ребенка и погибшего мужа. Конечно, я буду рада этому ребенку. Однако гораздо сильнее я буду радоваться тому, что у тебя появится дитя.
— Никакой ребенок не возместит мне моего Харви.
— Конечно нет. Я понимаю. Прости, я могла что-то не так сказать. Но, думаю, ты все равно поняла мою мысль: «Господь дал, Господь и взял»[28]. Он взял у тебя слишком много, Марианна. И думаю, решил, что пора возвращать долг.
Марианна ничего на это не сказала. Тяжко вздохнув, Луиза спросила:
— Не хочешь все-таки поесть овсянки? Она еще теплая. Сахарница слева от тебя.
Марианна словно ее не слышала.
— Это будет что-то запредельное. Ну какая из меня мать? Не мамаша, а тихий ужас.
— Что ж, возможно, ты нисколько не преувеличиваешь.
— Еще и слепая.
— Ясно, что будет нелегко. Но у тебя есть я. Отчасти даже Гэрт, если он к тому времени не сбежит. Он крупный специалист по воспитанию младенцев и вообще детей. Он же самый старший, а всего их в семье шестеро. Тебе это известно? Втроем как-нибудь справимся. Обязательно справимся.
— А если ты куда-нибудь уедешь? Что я тогда буду делать?
— Наймем няню.
— Но у нас нет для нее комнаты!
— У нас нет комнаты и для самого ребенка! Значит, переедем. Ребенку нужен сад, где можно поиграть, ему нужен свежий воздух, деревья, чтобы он мог лазать по ним.
— Прекрати! Уйми свою фантазию! Ради бога, Лу… хватит городить небылицы. Это ведь не сюжет для твоей очередной книжки. А мы не персонажи, которые обязательно обретут счастье в финале. Это реальная жизнь! Моя!
— Верно, но еще и жизнь твоего ребенка.
— Это уже откровенный шантаж. Игра на чувствах.
— Знаю. Но ведь я правду говорю.
— Я не желаю, чтобы мной манипулировали. Мне ничуть не стыдно, что я залетела и что теперь собираюсь прервать беременность. — Она глотнула чаю. — Еще не факт, что я смогла бы его выносить.
— Ага!
— И что означает это твое «ага»?
— Оно означает, что теперь я поняла, почему ты так жаждешь избавиться от собственного ребенка. Думаешь, что все равно ничего не получится. Заранее хочешь подстраховаться.
— И что? Я действительно могу его потерять. Мне сорок пять лет!
— Но ты в отличной форме. Фигура как у молодой. Нашей маме было сорок, когда она тебя родила. А миссис Черри Блэр? Ей тоже было сорок пять, когда родила премьер-министру четвертого ребенка.
— Доктор Грейг сказала, что велика вероятность того, что у ребенка будут отклонения от нормы.
— Она обязана была тебя предупредить, это понятно. Но вероятность того, что родится здоровый малыш, гораздо больше. К тому же в наше время существует множество тестов, чтобы узнать заранее о генетических неполадках.
— Все не узнаешь.
— Конечно, конечно. Но, если что-то пойдет совсем не так, как нужно, произойдет выкидыш. В любом случае, кто мы такие, чтобы брать на себя роль Господа, решать, кто имеет право родиться, а кто нет? Ты сама была, как раньше говорили, «неполноценным» ребенком. Разве тебя кто-то из-за этого меньше любил или кто-то желал, чтобы тебя не было?
— А если Кейр, сам того не зная, является носителем врожденного амавроза Лебера?[29] Учитывая, что я сама слепая, тогда ребенок уже наверняка родится слепым. А на стадии внутриутробного развития это заболевание не диагностируется.
— Ты же сама прекрасно знаешь, что такая вероятность ничтожно мала, один к двумстам. С таким же успехом по пути в генетическую лабораторию тебя может сбить машина, это и то более вероятно. Скажи, — продолжила Луиза, доедая последнюю ложку овсянки, — когда ты обнаружила, что ждешь ребенка от Харви, ты тоже вот так себя изводила?
— Тогда было все совсем иначе. Он был моим мужем. Нас было двое. И мы были вместе.
— А нас разве не двое? И если ты соизволишь все-таки оповестить Кейра, возможно, будет трое.
— Нет!
— Почему ты так настроена против ребенка?
29
Врожденный амавроз Лебера — наследственное заболевание сетчатки. Из-за дефектного гена в сетчатке умирают и не восстанавливаются светочувствительные клетки. Сопровождается ослаблением или полной потерей зрения, но без анатомического нарушения структуры органов.