Театры в Ростове-на-Дону были национализированы не сразу. Дольше всех держался частный театр типа московской "Летучей мыши" — "Гротеск": до начала осени 1920 года. Это был единственный уголок в Ростове, где можно было несколько отдохнуть часок-другой и пожить старыми переживаниями. Публика на спектакли в "Гротеск" приходила как-то аккуратнее, чем в другие театры. Со своей стороны, и оркестр были подтянут, и артисты играли дружно, доставляя эстетическое удовольствие ростовской публике, охотно посещавшей этот театр. Правда, следуя духу времени, буфет в "Гротеске" закрыли и создали даже в духе советских установлений должность зампредрежкола (заместителя председателя режиссерской коллегии), как о том объяснял с рампы талантливый директор и конферансье "Гротеска" г. Алексеев. Но началось лето 1920 г. — наступление барона Врангеля, высадка полковника Назарова повлекли за собой большие аресты в Ростове, в том числе и среди артистов театра "Гротеск". Отношения с местной властью обострились, и вот в один прекрасный день в театр явился наряд Чека и опечатал его. Театр очень долго стоял закрытым; артисты сидели без работы, и в конце концов, о "Гротеске" все как-то позабыли. Много времени спустя я встретил главного капельмейстера театра, который же сообщил, что театр опять уже работает, но под другим названием. В него пригоняют по наряду красноармейцев из Ростовского гарнизона.
— Что же, вы по-прежнему усиленно разучиваете музыку с вашим оркестром? — поинтересовался я.
— Какое там! — улыбнулся мой собеседник и безнадежно махнул рукой. — Теперь я целый день сам даю частные уроки, чтобы только прокормить свою семью.
— А как же программа? — вновь спросил я.
— Да все те же старые заигранные вещи, идущие без репетиции. К тому же и сама труппа порастаяла и куда-то вся разбежалась, — закончил мой собеседник.
Потом мне приходилось слышать от лиц, попадавших по особой коммунистической протекции в этот театр, что дело там идет плохо, и спектакли совершенно не похожи на прежние постановки. Таково же, по общим отзывам, положение во всех провинциальных театрах и во многих столичных. Артисты плохо одеты, нехотя и небрежно исполняют свои роли, все более и более делаясь похожими своей профессиональной деятельностью на рядовых советских служащих.
Театры могут служить средством пропаганды. Поэтому в России они прибраны к рукам советской властью, являясь, между прочим, одним из средств для успокоения голодных и удовлетворяя потребности народной массы к зрелищам. Поэтому-то в них могут попадать преимущественно лишь советская буржуазия или диктаторствующий пролетариат, т. е. рабочие и красноармейцы. Раньше можно было приобретать билеты в театр всем рядовым гражданам. Недавно, однако, это дело окончательно обобществлено; получать их можно только через профессиональные союзы, т. е. в жизнь проведено положение, что театр — только для трудящихся. Однако это дело поставлено истинно по-советски. Например, вы решили завтра пойти в театр и делаете соответственное заявление своему комслужу[85], обычно получая в ответ: "На сегодня билеты свободные есть, на завтра же — нет". Через некоторое время опять обращаетесь с аналогичной просьбой. Оказывается, есть только три билета на детский спектакль. И так всегда! Вы хотите пойти в концерт, а вам предлагают билеты в цирк; хотите в оперу, а вам навязывают место в оперетку и т. д. Благодаря такой системе всякий служащий в конце концов махнет рукой на это дело и вовсе перестанет ходить в театры. Этим и объясняется большое подчас количество пустых мест в театрах. С другой стороны, это влечет за собою рост барышничества билетами, которое и теперь процветает, но уже в ином масштабе, чем раньше. За билет на большие спектакли барышнику платят в Москве до 50.000 руб. и выше за место. Кинематографы тоже трудно посещать, и публика в них бывает только чисто пролетарская.
Пролеткульт — учреждение, мода на которое уже прошла, когда оно докатилось до Ростова. Ростовский Пролеткульт обосновался в здании, в котором до того помещалось Управление финансов генерала Деникина; еще раньше — местный кафешантан "Марс" (такова переменчивая судьба здания). Двери его плотно закрылись, и до широких слоев ростовской публики не доходило известий о том, чем там занимаются посещающие его коммунисты. Позднее, из расспросов в Москве, я убедился, что это учреждение, имеющее заданием давать рабочим возможность развивать свои дарования в области искусства, трактуемого в пролетарском масштабе, находится в периоде маразма, застоя и отмирания, служа скорее местом для rеndеzvоus[86] и пролетарского флирта. Поэтому к Пролеткульту, с которым прежде связывалось столько надежд, совершенно отпал ныне правительственный и общественный интерес.