Конечно, не все легионеры были образцовыми людьми. Это могут засвидетельствовать арабы Сиди-Бель-Аббеса, боявшиеся их как чумы.
Железная дисциплина не всегда могла обуздать эти разнородные элементы, в груди которых рядом с добрыми зачатками находились и дурные.
Часто на тесных улицах арабских городов встречались десятки легионеров, бродивших средь белого дня, покачиваясь, или стоявших, прислонясь к стене, а не то просто спавших в канаве после неумеренного потребления вина. А чтобы напиться, не останавливались ни перед чем, даже перед кражей, обкрадывая друг друга, если не могли обкрадывать начальство.
Но между этими несчастными, искавшими смерти, были и хорошие люди.
Как-то во время смотра молодых солдат полковник, пораженный интеллигентным лицом одного из них, спросил у него:
— Какой вы профессии?
— Я был учителем французского и немецкого в Праге.
— Как вы попали сюда?
— Я люблю войну и предпочел ружье ученикам.
В этом «Легионе отчаянных» попадались даже князья. Один итальянец, князь Русколи, поступил в легионеры и затем исчез неизвестно где и как.
И сколько геройских поступков совершили эти отчаянные! Мы уже видели образец этого в мексиканском эпизоде.
Или вот еще пример.
Однажды два батальона Иностранного Легиона, посланные в Тонкий, заняли позицию, называемую «семь пагод», считавшуюся очень трудной для защиты. Губернатор Хаи-Джунга, озабоченный опасным положением солдат, предложил послать за подкреплением, но генерал Негрие сказал, улыбаясь:
— Предоставьте это дело Легиону… Вы его не знаете…
И ни один отряд «Черных знамен» не прорвался через линию легионеров…
В Дагомее[9] Легион совершил настоящие чудеса, и во Франции еще помнят телеграмму, отправленную генералом Додсом после осады Абомея, священного города: «Никогда я не имел чести командовать такими великолепными солдатами».
Но с некоторого времени и легионеры изменились, как будто выродились. Хотя надо сказать в их защиту, что они поступали в Легион, чтобы идти на войну; гарнизонная же жизнь делала их нервными, больными, раздражительными, а казарменная дисциплина была для них убийственна.
Для легионера не существует страха ни перед жестокостью, с которой иногда к нему относятся офицеры, ни перед военным трибуналом. Бунты — явление не редкое. Точно так же, как дезертирство. Когда легионеры не в состоянии больше переносить жестокости и унижения, они бегут за марокканскую границу, где падают под выстрелами длинных ружей ужасных горцев-рифов[10].
Михаю Чернаце, графу Сава, пришлось испытать много превратностей в жизни.
Оставшись двадцати лет сиротой, обладателем роскошного замка в Карпатских горах и несметных табунов лошадей, пасшихся в пуште, он бросился в свет, исполненный жажды удовольствий и впечатлений. В Монако его постигла судьба сотен тысяч людей, оставляющих на зеленом сукне все свое состояние.
Туда пошли великолепные табуны; за ними замок и леса — главное богатство графов Сава — и в один прекрасный день молодой магнат оказался без гроша в кармане.
Что было делать? Михай слышал об Иностранном Легионе, где столько несчастных искали прибежища в надежде найти геройскую смерть на поле чести, а не в кустах Ментоны или Бордигеры.
Он слышал, что люди, некогда блиставшие в европейских столицах, искали забвения среди этих солдат, составлявших гордость Франции и, не будучи французами, геройски умиравших за Францию… И он завербовался, надеясь найти смерть в Мексике или в Алжире, где в то время разгоралась война.
Но смерть, которой он так жаждал, не хотела брать его, и он вернулся из Мексики украшенным медалью «За храбрость».
По окончании кампании мадьяра отправили обратно в Алжир, в Бель-Аббес, но его горячий темперамент не вынес гарнизонной жизни и железной дисциплины: подобно многим легионерам он стал непокорным и раздражительным…
Однообразная, монотонная гарнизонная жизнь изо дня в день подорвала его здоровье.
Его преследовала тоска по родине. Посетить зеленеющую пушту, родной Дунай, Будапешт, цепь Карпат, Париж, Монако — одним словом, еще раз увидеть весь свет стало мечтой, смущавшей его даже во сне.
У него остались богатые родные в Венгрии, он мог рассчитывать на кое-какое наследство. И в один прекрасный день граф дезертировал с твердым намерением пробраться в Тунис, а оттуда … в Фиуме[11].
Но на этот раз удача изменила ему: через три дня его поймали спаги и вернули в полк.
9
Дагомея — государственное образование в Западной Африке, на территории современного Бенина, в нач. XVII … конце XIX вв. Столицей Дагомеи был город Абомей. Франция вела с Дагомеей в 1890 — 94 гг. войну, окончившуюся превращением последней в «Колонию Дагомея и зависимые территории».
11
Фиуме — латинское название хорватского города Риеки, крупнейшего порта на Балканском побережье Адриатического моря.