Сходят с ума-то цари, а спины трещат у ахейцев.
Именно Горацию было поручено написать юбилейное стихотворение к празднованию секулярных игр, которые, по сибиллиным оракулам, препарированным особой комиссией, должны были справляться каждые сто десять лет для обеспечения римского благополучия. Когда серия архаических церемоний, продолжавшихся целых три дня, пришла к концу, 3 июня 17 года раздался заключительный гимн, сочиненный Горацием. Его исполняли двадцать семь юношей и двадцать семь девушек. Эти избранные юноши и девушки пели:
Призывы к умножению всякого счастья в грядущий новый век, к увеличению потомства, укреплению супружеских союзов, росту стад и урожаев чередовались с гордыми заявлениями:
Или:
Так Гораций расплачивался и с Августом и с Меценатом. Сам он присутствовал на церемонии только потому, что сенат приостановил на эти дни действие закона, запрещавшего холостым присутствовать на публичных зрелищах. Автор гимна, так воспевавшего брак и потомство, был как раз холостым.
Политические стихотворения Горация представляют большой интерес для историка. Но у Горация были и другие темы, также обусловленные в своем раскрытии социально-экономическим положением автора, но имевшие несомненно больший резонанс и большую человеческую значимость. Эту Горациеву тематику можно определить тремя словами: богатство, любовь, смерть.
Первые два члена этой троицы объединены у Горация одним общим принципом — в них может преуспевать только тот, «кто держит путь золотой середины». Понятно, что смерть есть нечто целое, никакой середины, тем более золотой, не допускающее. Для эпохи становления принципата, этой новой, а потому колеблющейся, формы рабовладельческого государства, этот «путь золотой середины» был самым надежным. Если бы адресат Горациева стихотворения, Л. Лициний Мурена, избрал такой жизненный путь и не участвовал в заговоре против Августа, он не кончил бы жизнь от руки палача. Маркс, анализируя философию и психологию собирания сокровищ в античности, значения денег, как «одного из предметов страсти к обогащению», замечает, что Гораций «ничего не понимает в философии собирания сокровищ...»[17]. В самом деле, по Горацию —
подобен безумцу, который скупает цитры, сапожные колодки, паруса, не зная, что делать со всем этим. Это вовсе не обозначает, что Гораций отстал от античной экономики или не дошел до нее. Он просто представляет собой фигуру рабовладельца-рантье, этого своеобразного паразита античного общества. Он спокойно живет на продукт рабского труда, не стараясь его увеличить; единственная забота состоит только в стабильности этого продукта, в отсутствии возможности его преуменьшения. Отсюда и умудренный совет Горация:
С высоты своего мнимого рантьерского величия в одном из своих посланий он советует своим современникам:
Может быть, это бравурный и цинический перепев старинного Алкеева «chremat'aner» (человек — это деньга), но, во всяком случае, здесь трудно усмотреть что-либо больше иронии со стороны римского эпикурейца «золотой середины».
А так как Гораций всю жизнь помнил о всех несчастьях гражданской войны, то к философии «золотой середины», присоединялась еще философия наслаждения данным мгновением, острое сознание текучести и преходящести всякого земного счастья. Об этом поэт говорит и Левконое:
То же он повторяет не только красивой девушке, но и твердит при виде прекрасной весны. И даже своему вельможному покровителю Меценату Гораций дает благой совет:
Для Горация как социального типа погоня за мгновением — это неутомимое использование доступных жизненных благ — основная нить, лейтмотив всей его житейской философии. Ее фундамент коренился и в общем состоянии рабовладельческого общества, только что пережившего жестокий кризис, чувствовавшего глухие толчки в самом своем пьедестале — рабских массах, на труде которых оно покоилось, и в жизненном пути самого Горация, потерявшего почти все при филиппской катастрофе, но нашедшего себе достаточный базис при дворе Августа.