Большой дипломат, обладающий талантом буквально виртуоза, И. П. Герасимов обходил все препоны на всех уровнях, утверждая значимость географической науки и Института географии в системе Академии наук СССР.
А. В. Дроздов
В отделе физической географии, 1963–2011 гг.
С отделом меня связывают 48 лет работы. Менялся Институт, как и вся страна, как и вся наша жизнь. Менялся отдел – он и назывался в эти годы по-разному. При мне сменились пять заведующих. И все эти изменения были существенными. Но сохранялось нечто, для меня очень важное.
Об этом я и хочу сказать. Не об истории, а о жизни отдела, какой я ее воспринимал и осмысливал. Конечно, менялись мои глаза, менялись оценки. Конечно, они субъективны. И все же память хранит, я надеюсь, важные вещи.
В Институт меня «распределила» комиссия, ведавшая трудоустройством выпускников географического факультета МГУ[7]. Естественно, я был рад чрезвычайно. Но еще до первого рабочего дня мне, как оказалось, предстояли смотрины. Неожиданно домой позвонила референт директора и сообщила, что академик Иннокентий Петрович Герасимов хочет со мной познакомиться и что мне надлежит в такой-то день и час ждать его у дверей Института. Почему у дверей я узнал в назначенное время – И.П. решил поговорить со мной в своей служебной машине, по пути в академическую столовую. Дорога туда занимала в то «беспробочное» время минут десять и разговор был очень коротким. Сначала И. П. сказал: «Вам придется еще многому учиться, например, способам расчета энергии, запасенной в биомассе растений, и другим новым технологиям». Затем последовал вопрос: «Как Вы думаете, помогут ли решению географических задач электронные вычислительные машины?» Я ответил в том смысле, что ЭВМ хороший инструмент, но все будет зависеть от того, что мы в нее заложим. Очевидно, интуитивно я угадал ответ, удовлетворивший директора…
Атмосфера моих первых лет. Две комнаты. В дальней (теперь там читальный зал библиотеки) стоят 7 или 8 столов, за каждым кто-то из старших. Тишина. Входил туда на цыпочках, говорил шепотом. Пиетет вырабатывался сам собой – его питали атмосфера сосредоточенной работы и имена работавших. Вы их помните: Мурзаев и Арманд старший, Никольская и Иверонова, Рихтер и Преображенский, Нефедьева и Сильвестров, Мухина, Соболев…
Первое поручение – расчеты влияния рельефа на эрозию. Огромные таблицы. Вопросы обращаю не к руководителю темы Сергею Ивановичу Сильвестрову, а к Елене Никифоровне Лисичек. Она мою работу проверяет. И она единственная из младших сотрудников имеет стол в той дальней комнате. Так что только в крайнем случае уже она сама или же мы вместе спрашиваем о чем-либо Сергея Ивановича. И вот я все посчитал, таблицы готовы. Идем к Сергею Ивановичу. Смотрит, кивает и говорит: «Спасибо, а теперь повторите все расчеты в обратном порядке. Если совпадут, можно будет двигаться дальше».
Телефон помещался у входа в первую комнату. Говорить полагалось за дверью. Давид Львович (Арманд старший, в то время зав. отделом) приспособил полочку, чтобы класть на нее записную книжку. Звонить ему приходилось много, он ведь вел массу дел. Однажды я услышал слова обо мне – как видно, он отвечал на вопрос или Ю. К. Ефремова или Е. Н. Лукашевой, меня еще в университете опекавших. Сказал всего четыре слова, я их помню хорошо: «Мальчик старательный, но зелен». Я с рвением принялся штудировать совершенно новые для меня книжки, спросив перед этим у Давида Львовича совета – с чего начать – и получил большущий список. А вскоре по этому же телефону Давид Львович договорился с Михаилом Ивановичем Будыко о моей у него стажировке. Чудное было время.
Учеба продолжалась и не была в тягость. Она и сейчас мне по душе. Но настоящий вкус к ней привили мне мои прекрасные учителя – сотрудники нашего отдела и вся его атмосфера. Увы, годы в школе не были столь насыщены. Да и в университете тоже многое упустил, но уже лишь по собственной глупости.
Необычайно интересны и поучительны были наши семинары. Иногда они проходили в той дальней комнате, а не в зале. Обсуждение было свободным, доброжелательным. Я чувствовал себя равным участником дискуссий, это было радостное чувство. Но понимаю, что иной раз высказывался не только наивно, но и не вполне дипломатично, задевая самолюбие выступавших. Ведь говорить критические слова нужно умело. Однако же говорить приходилось, потому что даже зеленому стажеру поручались серьезные выступления – нужно было для обсуждения на этих самых семинарах готовить рецензии на работы коллег или, что, конечно же, проще, на новые книги. И это тоже была замечательная учеба.
7
Кроме меня в этот год факультет направил в Институт географии еще четверых выпускников: К. Н. Дьяконова, Р. И. Злотина, С. Л. Лебедеву и А. Ю. Ретеюма. Мы получили впервые введенный в Академии наук статус стажеров-исследователей.