Лицо учителя Ларсена сияло. Не успел я его перебить, как он уже принялся расписывать прелести серого хлеба с козьим сыром, свежего молока и киселя из морошки. Со сливками.
— Но ведь вы не первый раз на Таити, — вставил я наконец. — Зачем вы сюда вернулись, если вам тут не нравится?
— Молодой человек, — ответил Ларсен. — Тогда Таити был совсем другим. Всего четыре года назад на белых смотрели снизу вверх. А сейчас островитяне только смеются над нами и прохаживаются на наш счет. Я понимаю их язык и слышу, какими замечаниями нас провожают. До чего же нынешние избалованы, как нос дерут, а все эти восторженные туристы и хвалебная реклама. Рай!.. Этот рай у меня уже вот где сидит. Кто ни приедет сюда, непременно должен потом написать книгу. А чтобы ее покупали, непременно нужно про рай ввернуть. Кто станет читать, если напишешь, как есть на самом деле? Да никто. Людям подавай романтику и красоты. Кому нужны железные сараи и битые бутылки?.. О таком не пишут. Вот и стараются, изображают Таити таким, каким он был в каменном веке, когда туземцы бегали в лесу, прикрытые лишь фиговыми листочками, пели и плясали вокруг костра. Ввозят из Франции укулеле, а из Америки лубяные юбки, которых здесь раньше никогда не было. Сочиняют полинезийские мелодии, учат островитян играть на укулеле и плясать в юбочках перед кинокамерой — надо же что-то на экране показать. И люди смотрят, хлопают в ладоши и восхищаются: ах, до чего же там все примитивно! Вот именно: Таити должен прикидываться примитивным. Чтобы не иссяк поток туристов. Чтобы книги нравились читателям. Чтобы все билеты на сеанс были проданы. И чтобы белый человек не чувствовал вины за все то, что здесь натворил. Я вот когда-нибудь выпушу книгу тут, на острове. На полинезийском языке. Книгу о рае Северного моря, такую же правдивую, как все ее сестры, болтающие о Южных морях. Опишу Норвегию: не страна — мечта, там викинги сидят на льдинах и высекают огонь из камня, а женщины в медвежьих шкурах отплясывают халлинг[2] и рожают детенышей с лыжами на ногах.
Ларсен остановился, чтобы перевести дух, и налил всем еше домашнего пива. Я взглянул на Лив, которая не могла оторвать глаз от леса, от этой колышущейся стены волшебных растений. Неужели правы наши друзья?! Неужели здесь, где такая чудная природа, все тлен и гниль?! Нет. Уж во всяком случае не на Маркизских островах!
Мы поделились с друзьями нашими планами. Свенсон рассмеялся.
— С первой же шхуной вернетесь, — предсказал он. — Мрачные острова эти Маркизы. Дикие горы, узкие долины, населения почти не осталось. Конечно, зрелище внушительное, и растительность богаче, чем тут, но мало кто выдерживает тамошнее уединение. Народ на Маркизах куда угрюмее здешнего. Ведь они еще не так давно были людоедами.
Никто из наших друзей сам не бывал на Маркизских островах. Но все они слышали об их пышной растительности и уединенности. Видно, там и впрямь дикий край. Что-то особенное…
— А есть у вас нужное снаряжение? — спросил Свенсон.
— Снаряжения, — ответил я, — никакого нет. И не надо. Будем карабкаться на деревья за плодами, будем ловить рыбу в море — как островитяне. Правда, я везу банки и препараты для зоологических коллекций…
Бурное оживление.
Учитель Ларсен похлопал меня по плечу.
— Молодой человек, — сказал он. — У вас не совсем верное представление о Южных морях. Ступайте-ка к лавочнику да купите себе примус. А заодно кастрюлю, сковороду и ящик консервов. Кроме того, запаситесь мешком муки, рисом и сахаром. Не забудьте хороший фонарь, не говоря уже об одежде и противомоскитной сетке.
— А плед для защиты от ночного холода? — вступил Свенсон. — И топор, пилу, гвозди. Если только вы не думаете снимать квартиру у островитян.
— Помните, вы не в обетованной земле, — объяснил Ларсен. — Жареные поросята в рот сами не прилетят, тут нужна сковорода, нож, спички, наконец бидон керосина. В лесу сырые дрова.
— Лекарства! — подхватил Свенсон. — Бинты, йод, салол.
— У меня есть отличное средство от нарывов, — заверил нас Ларсен.
— Нарывов? — переспросил я.
— Нуда, нарывов, — продолжал Ларсен. — У меня был друг, и однажды у него вскочил нарыв…
— Ипохондрик ты, — ответил я. — Это что же, возвращаться к природе, волоча за собой целый воз?
И все-таки, идя вечером к себе в отель, мы с Лив заколебались.
— Ладно, возьмем топор, — сказал я.
— И кастрюлю, — добавила Лив. — Что ни говори, они бывалые люди, знают больше нас.