Джойс поправляет на плече вещевой мешок и идет куда глаза глядят.
Через два квартала она оказывается на рынке Жан-Талон. Воздух пересыщен самыми разными запахами, в том числе алкоголя, гниения и моторного масла.
Джойс резко останавливается. Никогда еще она не видела столько мусора в одном месте и не может отвести взгляд от ящиков с фруктами, утрамбованными и связанными в сочные кубы, мешанины кожуры и картона. Она пристально разглядывает разноцветные пласты черешков, листьев, сердцевин овощей, манго, винограда и ананасов с вкраплениями обрывков фраз: Апельсины Флорида Луизиана Нашвилл Ананасы Сладкий картофель Мексика Авокадо Яблоки сочные Лучшие с Калифорнийской фермы Свежие продукты Категория № 1 Продукция США.
Скопление мусора достигает апогея в западном конце рынка. Там стоит мусоровоз и два мусорщика бросают клети с цветами в пасть монстра. Время от времени гигантская стальная челюсть опускается, пережевывает массу из листьев и картона, и чудовище бесцеремонно заглатывает корм.
Зачарованная всем этим расточительством, Джойс не сводит глаз с мусоровоза. Никогда она не испытывала такого ощущения изобилия.
Вдруг у нее начинает подергиваться кончик носа. Она смотрит вниз и видит пенополистироловое мусорное ведро в розовых пятнах, отгоняет мух, садится на корточки, поднимает ведро и принюхивается. Рыбья кровь. Этот запах так знаком Джойс, что на ее глаза наворачиваются слезы.
Джойс берет себя в руки и оглядывается. На ближайшей витрине огромный лосось, выскакивающий из воды в красном неоновом круге названия заведения: «Рыбная торговля Шанагана».
Как ни странно, Джойс чувствует облегчение.
За дверью ее ждет клубок щупальцев и клешней: «Омары с острова Мискоу $10.99/фунт». Джойс с минуту восхищается аквариумом с омарами, затем замечает и остальное: печень трески в растительном масле, норвежская треска, маринованные береговые улитки, улитки в чесночном соусе, сублимированные креветки, сельдь в баварском маринаде, морские коньки в соусе каджун. А в специальном запертом застекленном шкафчике несколько микроскопических баночек ярко-оранжевой икры ценой не меньше урана-237.
За стеклянной витриной-прилавком разложены на подстилке из дробленого льда дюжины разных созданий. Большинство этих рыбин Джойс видела только в отцовских справочниках: тунцы, люцианы (рифовые окуни), барабульки, кефали, морские окуни, мидии, крабы, гигантские гребешки и миниатюрные рыбы-молоты.
Двое мужчин за прилавком беседуют по-испански. Более высокий подходит, вытирает руки, оглядывает Джойс с головы до ног.
— Работа нужна? — спрашивает он с кубинским акцентом.
— Работа?
— У тебя есть резюме? Нет? Нет резюме? No importa.[3] Ты хотя бы работала в рыбной лавке?
— Немного, — после некоторых колебаний отвечает Джойс, озадаченная таким поворотом событий.
— Немного? Что значит немного? Перебирала банки с сардинами на консервной фабрике?
Джойс хмурится. Оскорбление праправнучки Эрменеджильда Дусета никому не сойдет с рук! Она уже собирается бросить в лицо наглецу лобстера и удрать, когда второй мужчина, отложив тряпку, подходит к ней и подбоченивается.
В рыбной лавке воцаряется молчание, достойное фильма Сержа Леоне. Мужчина жестом приказывает Джойс обойти прилавок, выкладывает на разделочную доску ярко-оранжевую рыбину и достает нож.
— Можешь сделать из нее филе?
Джойс с трудом осознает, что, окруженная двумя пытливыми латинос, собирается разделывать рыбу всего через десять минут после прибытия в Монреаль. Она вздыхает, берет нож, проверяет большим пальцем остроту лезвия. Затем все происходит очень быстро. Она отрезает барабулькину голову, ампутирует грудные и спинной плавники, делает точный надрез вдоль спины, кончиком ножа находит позвоночник и с ловкостью самурая раскрывает рыбину. Лезвие скользит взад и вперед вдоль позвоночника. Джойс извлекает скелет и зеленоватые слизистые внутренности, небрежно швыряет их в мусорное ведро.
И все это за пятнадцать секунд.
Мужчины изучают филе, одобрительно кивают:
— Vale![4] Сможешь начать завтра утром?
Джойс покидает «Рыбную торговлю Шанагана» с наказом явиться на следующий день ровно в девять часов утра. Она переходит улицу и, удостоверившись, что никто за ней не наблюдает, нюхает пропахшую рыбьей кровью ладонь. Если закрыть глаза, то можно поверить в возвращение на отцовскую кухню в Тет-а-ла-Балейн.