Въ русскихъ и французскихъ тюрьмахъ

И кто, наконецъ, повѣдалъ міру о менѣе бросающихся въ глаза, но не менѣе удручительныхъ страданіяхъ тысячъ людей, влекущихъ безполезную жизнь въ глухихъ деревушкахъ дальняго сѣвера и нерѣдко заканчивающихъ свое безконечно унылое существованіе, бросаясь съ тоски въ холодныя волны Енисея? Максимовъ попытался, въ своей работѣ «Сибирь и Каторга», поднять слегка завѣсу, скрывающую эти страданія; но ему удалось показать лишь маленькій уголокъ мрачной картины. Полная исторія этихъ страданій пока остается, — и вѣроятно, навсегда останется, — неизвѣстной; характерныя ея черты стираются съ каждымъ днемъ, оставляя послѣ себя лишь слабые слѣды въ народныхъ сказаніяхъ и въ арестантскихъ пѣсняхъ; каждое новое десятилѣтіе налагаетъ свои новыя черты, принося новыя формы страданія все растущему количеству ссыльныхъ.

Само собой разумѣется, — я не могу набросать эту картину, во всей ея полнотѣ, въ узкихъ границахъ настоящей моей работы. Мнѣ придется ограничиться ссылкою, скажемъ, — за послѣдніе десять лѣтъ. Не менѣе 165.000 человѣческихъ существъ было отправлено въ Сибирь въ теченіи этого сравнительно короткаго періода времени. Если бы всѣ ссыльные были «преступниками», то такая цыфра была бы высокой для страны, съ населеніемъ въ 80.000.000 душъ. Но дѣло въ томъ, что лишь половина ссыльныхъ, переваливающихъ за Уралъ, высылаются въ Сибирь по приговорамъ судовъ. Остальная половина ссылается безъ всякаго суда, по административному распоряженію или по приговору волостного схода, почти всегда подъ давленіемъ всемогущихъ мѣстныхъ властей. Изъ 151,184 ссыльныхъ, перевалившихъ черезъ Уралъ въ теченіи 1867–1876 годовъ, не менѣе 78,676 принадлежало къ послѣдней категоріи. Остальные шли по приговорамъ судовъ: 18,582 на каторгу, и 54,316 на поселеніе въ Сибирь, въ большинствѣ случаевъ на всю жизнь, съ лишеніемъ нѣкоторыхъ или всѣхъ гражданскихъ правъ[26].

Въ 60-хъ годахъ ссыльнымъ приходилось совершать пѣшкомъ весь путь отъ Москвы до мѣста ихъ назначенія. Такимъ образомъ, имъ надо было пройти около 7000 верстъ, чтобы достигнуть каторжныхъ тюремъ Забайкалья и около 8000 верстъ, чтобы попасть въ Якутскую область, два года въ первомъ случаѣ и 2 1/2 года — во второмъ. Съ того времени, въ способѣ транспортировки введены нѣкоторыя улучшенія. Теперь ссыльныхъ собираютъ со всѣхъ концовъ Россіи въ Москву или Нижній-Новгородъ, откуда ихъ препровождаютъ на пароходѣ до Перми, оттуда желѣзной дорогой до Екатеринбурга, затѣмъ на лошадяхъ до Тюмени и, наконецъ, опять на параходѣ до Томска. Такимъ образомъ, ссыльнымъ приходится идти пѣшкомъ, какъ выражается авторъ одной англійской книжки о ссылкѣ въ Сибирь, — «лишь пространство за Томскомъ». Но, переводя на языкъ цыфръ, это пустячное «пространство», напр. отъ Томска до Кары, будетъ равняться 3100 верстамъ, т.-е. около девяти мѣсяцевъ пути пѣшкомъ. А если арестантъ посылается въ Якутскъ, то ему придется идти только 4400 верстъ. Но русское правительство открыло, что даже Якутскъ является мѣстомъ черезчуръ близкимъ отъ Петербурга для высылки туда политическихъ ссыльныхъ и оно посылаетъ ихъ теперь въ Верхоянскъ и Нижне-Колымскъ (по сосѣдству съ зимней стоянкой Норденшильда), — значитъ, къ вышеуказанному «пустячному» разстоянію надо прибавить еще около 2 1/2 тысячъ верстъ и мы опять получаемъ магическую цыфру 7000 верстъ, или, другими словами, два года пѣшей ходьбы.

Необходимо, впрочемъ, замѣтить, что для значительнаго количества ссыльныхъ пѣшій путь сокращенъ на половину и они начинаютъ свое путешествіе по Сибири въ спеціально приспособленныхъ повозкахъ. Г. Максимовъ очень наглядно описываетъ, какъ арестанты въ Иркутскѣ, которымъ дозволили выразить ихъ мнѣніе о достоинствахъ этого громоздкаго сооруженія, немедленно заявили, что оно является наиболѣе нелѣпымъ приспособленіемъ для передвиженія, какое когда-либо было изобрѣтено на муку лошадямъ и арестантамъ. Эти повозки безъ рессоръ тащатся по неровнымъ кочковатымъ дорогамъ, вспаханнымъ колесами безконечныхъ обозовъ. Въ Западной Сибири, на болотистыхъ склонахъ восточнаго Урала, путешествіе въ этихъ повозкахъ превращается въ прямое мученіе, такъ какъ дорога вымощена бревнами, и напоминаетъ ощущеніе во всемъ тѣлѣ, если провести пальцемъ по всѣмъ клавишамъ рояля, включая черныя. Путешествіе при такихъ условіяхъ не особенно пріятно даже для путника, лежащаго на толстой войлочной подстилкѣ въ удобномъ тарантасѣ; легко можно себѣ представить, что переносятъ арестанты, которымъ приходится сидѣть восемь-десятъ часовъ неподвижно на скамьѣ изобрѣтенной чиновникомъ повозки, едва прикрываясь какой-нибудь тряпкой отъ дождя и снѣга.

26

Наша уголовная статистика страдаетъ такими несовершенствами, что болѣе или менѣе точная классификація ссыльныхъ — очень затруднительна. Намъ извѣстна лишь одна хорошая работа, посвященная этому вопросу и принадлежащая перу г. М. Анучина; работа эта издана нѣсколько лѣтъ тому назадъ Русскимъ Географическимъ Обществомъ и награждена большой золотой медалью. Въ ней сведены данныя уголовной статистики съ 1827 по 1846 гг. Несмотря на устарѣлость статистическихъ данныхъ, приводимыхъ въ этой работѣ, они даютъ приблизительное понятіе о дѣйствительномъ положеніи дѣла въ настоящее время, такъ какъ современная статистика указываетъ, что, съ того времени, хотя цыфровыя данныя должны быть удвоены, но относительная пропорція различныхъ категорій ссыльныхъ осталась почти той-же. Такъ, напр., изъ 159,755 сосланныхъ въ періодъ съ 1827 по 1846 г. не менѣе 79,909 т.-е., 50 % были высланы безъ суда, «административнымъ порядкомъ»; тридцать лѣтъ спустя, наблюдается почти та-же пропорція, а именно въ періодъ съ 1867 по 1876 изъ 151,184 ссыльныхъ, такихъ жертвъ произвола было 78,871 чел. То-же наблюдается и по отношенію къ другимъ категоріямъ ссыльныхъ. Судя по даннымъ, приводимымъ въ работѣ г. Анучина, изъ 79,846 сосланныхъ по приговору суда 14,531 (725 чел. въ годъ) судились за убійство; 14,248 обвинялись въ болѣе тяжелыхъ уголовныхъ преступленіяхъ, каковы поджегъ, грабежъ и подлогъ; 40,666 судились за воровство и 1426 за занятіе контрабандой; суммируя эти цыфры, получаемъ 70,871 чел. (около 3545 чел. въ годъ) такихъ преступниковъ, которые были бы осуждены кодексами любой европейской страны (хотя, конечно, при судѣ съ присяжными возможенъ былъ бы и значительный процентъ оправданій). Остальные (около 89000) попали въ ссылку въ громадномъ большинствѣ случаевъ за преступленія, которыя являлись прямымъ результатомъ политическаго строя Россіи. А именно: за бунтъ противъ помѣщиковъ и властей — 16,456; проявленіе сектантскаго фанатизма — 2138 чел.; побѣгъ съ военной службы (которая тогда продолжалась 25 лѣтъ) — 1651 и за побѣгъ изъ Сибири, въ большинствѣ случаевъ изъ административной ссылки, — 18,328. Наконецъ, мы находимъ громадное число — 48,466 чел. — «бродягъ», относительно которыхъ г. Анучинъ замѣчаетъ: «Бродяжество это въ большинствѣ случаевъ было ничто иное, какъ отлучка въ сосѣднюю губернію безъ паспорта»; изъ вышеуказаннаго числа по меньшей мѣрѣ 40.000 чел. «были высланы за проступки противъ паспортной системы», — (т.-е., это были люди, у которыхъ голодала семья и у которыхъ не было 5 или 10 рублей для уплаты за паспортъ, чтобы уйти искать работу напр. изъ Калуги или Тулы въ Одессу или Астрахань). Далѣе г. Анучинъ замѣчаетъ: «что же касается 80.000 чел., сосланныхъ административнымъ порядкомъ, то мы не только сомнѣваемся въ ихъ преступности, но сомнѣваемся даже въ самомъ существованіи такихъ преступленій, которые были имъ приписаны». Число такого рода «преступниковъ» съ тѣхъ поръ не уменьшилось. Оно почти удвоилось, какъ и цыфры другихъ категорій. Россія ежегодно посылаетъ въ Сибирь, въ пожизненную ссылку, 4–5000 мужчинъ и женщинъ, которые въ другихъ странахъ были бы присуждены къ нѣсколькимъ рублямъ. Къ подобнаго рода «преступникамъ» необходимо прибавить еще около 1500 женщинъ и 2–2500 дѣтей, ежегодно слѣдующихъ въ Сибирь за мужьями и родителями, безвинно перенося всѣ ужасы этапнаго путешествія по Сибири и всѣ невзгоды ссылки.