Эти традиціонные порядки тянутся вплоть до нашего времени. Не говоря уже о томъ, что поразительная жестокость управляющихъ заводомъ вошла въ пословицу, не далѣе какъ въ 1871 г. на Карѣ практиковалась средневѣковая пытка. Даже такой осторожный писатель, какъ г. Ядринцевъ, разсказываетъ о случаѣ пытки, практиковавшейся начальникомъ пріисковъ, Демидовымъ, надъ свободной женщиной и ея 11-ти-лѣтней дочерью.
«Въ 1871 г., — говоритъ Ядринцевъ, — смотритель Карійскаго золотого промысла, Демидовъ, открылъ убійство, совершенное однимъ каторжнымъ; чтобы раскрыть всѣ подробности преступленія, Демидовъ пыталъ черезъ палача жену убійцы, которая была женщина свободная, пришедшая въ Сибирь съ мужемъ добровольно и слѣдовательно избавленная отъ тѣлеснаго наказанія; потомъ онъ пыталъ 11 лѣтнюю дочь убійцы; дѣвочку держали на воздухѣ и палачъ сѣкъ ее плетью съ головы до пятъ; ребенку дано уже было нѣсколько ударовъ плети, когда она попросила пить; ей подали соленаго омуля. Плетей дано было бы и больше, если бы самъ палачъ не отказался продолжать битье»[32].
Люди не дѣлаются такими звѣрями сразу и всякій вдумчивый читатель пойметъ, что Демидовъ воспиталъ и развилъ въ себѣ эту жестокость путемъ долговременной практики, которая, въ свою очередь, была возможна лишь вслѣдствіе его полной безнаказанности. Въ виду того, что женщина, подвергнутая истязаніямъ, не была арестанткой, ея жалобы дошли до начальства; но на одинъ эпизодъ, случайно обнаружившійся, сколько сотенъ случаевъ такого же рода остались не обличенными и никогда не будутъ отданы на судъ общественнаго мнѣнія!
Мнѣ остается сказать лишь нѣсколько словъ о тѣхъ ссыльно-каторжныхъ, которыхъ казна отдаетъ въ наймы владѣльцамъ частныхъ золотыхъ пріисковъ. Эта система не была еще введена во время моего нахожденія въ Сибири и свѣдѣнія о ней, вообще, не отличаются обиліемъ. Я знаю только, что опытъ былъ признанъ неудачнымъ. Лучшіе изъ частныхъ владѣльцевъ избѣгаютъ нанимать ссыльно-каторжныхъ, убѣдившись вскорѣ на опытѣ, что всякое соприкосновеніе съ чиновниками въ Сибири приходится дорого оплачивать; лишь мелкіе промышленники или люди, не брезгующіе ничѣмъ, продолжаютъ пользоваться наемнымъ арестантскимъ трудомъ. На пріискахъ такихъ промышленниковъ арестантамъ приходится меньше страдать отъ жестокости надсмотрщиковъ, но зато они страдаютъ отъ недостаточнаго питанія, непосильнаго труда и скверныхъ помѣщеній, не говоря уже объ утомительности долгаго пути съ пріисковъ и обратно, по тропинкамъ, прорѣзывающимъ дикую Сибирскую тайгу.
Что же касается соляныхъ варницъ, гдѣ работаетъ нѣкоторое число ссыльно-каторжныхъ и теперь, то это самый худшій вид каторги и я никогда не забуду поляковъ ссыльныхъ, которыхъ мнѣ пришлось видѣть на Усть-Кутскомъ соляномъ заводѣ. Вода соляныхъ источниковъ обыкновенно выкачивается при помощи самыхъ примитивныхъ механическихъ приспособленій; и работа при насосахъ, которая продолжается и въ теченіи всей зимы, по общему отзыву — очень изнурительна. Но еще хуже положеніе рабочихъ, занятыхъ при громадныхъ сковородахъ, на которыхъ выпаривается соль и подъ которыми для этой цѣли разводится адскій огонь. Людямъ приходится по цѣлымъ часамъ стоять совершенно обнаженными, мѣшая разсолъ въ сковородахъ: по ихъ тѣлу струится потъ отъ невыносимой жары и въ то же время они стоятъ на сквозномъ потокѣ холоднаго воздуха, проходящаго сквозь зданія, чтобы способствовать скорѣйшей выпаркѣ соли. За исключеніемъ немногихъ, занятыхъ той или иной формой болѣе легкаго труда, всѣ видѣнные мною на этомъ заводѣ каторжане болѣе напоминали призраки, чѣмъ живыхъ людей. Чахотка и цынга собираютъ обильную жатву среди этихъ несчастныхъ.