Какъ ни тяжело положеніе уголовныхъ ссыльно-каторжныхъ въ Сибири, правительство нашло возможнымъ подвергнуть такому же, если не худшему наказанію тѣхъ изъ своихъ политическихъ враговъ, которыхъ оно не смогло, даже при помощи подтасовки судовъ, сослать на каторгу или на поселеніе. Оно достигаетъ этого результата при помощи «административной ссылки или высылки» въ болѣе или менѣе отдаленныя губерніи имперіи безъ приговора, даже безъ признака какого-либо суда, просто по приказанію всемогущаго шефа жандармовъ.
Каждый годъ отъ 500 до 600 юношей и дѣвушекъ бываютъ арестовываемы по подозрѣнію въ революціонной агитаціи. Слѣдствіе продолжается отъ шести мѣсяцевъ до двухъ лѣтъ и даже болѣе, сообразно съ числомъ лицъ арестованныхъ по этому «дѣлу» и важностью обвиненія. Не болѣе 1/10 части изъ всего числа арестованныхъ бываетъ предаваемо суду. Всѣ же остальные, противъ которыхъ нельзя выдвинуть никакого обоснованнаго обвиненія, но которые были аттестованы шпіонами въ качествѣ людей «опасныхъ», всѣ тѣ, кто, по своему уму, энергіи и «радикальнымъ взглядамъ», могутъ сдѣлаться «опасными»; и въ особенности тѣ, кто во время подслѣдственнаго заключенія, проявили «духъ непочтительности», — всѣ они высылаются въ какое-нибудь болѣе или менѣе отдаленное, глухое мѣсто, лежащее на пространствѣ между Колой и Камчаткой. Николай I не унижалъ себя до подобныхъ лицемѣрныхъ способовъ преслѣдованія и въ теченіи всего царствованія «желѣзнаго деспота» административная ссылка «политическаго» характера мало практиковалась. Но въ царствованіе Александра II къ ней прибѣгали въ такихъ поразительныхъ размѣрахъ, что теперь едва ли найдется какой-нибудь городъ или селеніе за 55° широты, начиная отъ границъ Норвегіи до прибережья Охотскаго моря, гдѣ бы не нашлось пяти — десяти — двадцати административныхъ ссыльныхъ. Въ Январѣ 1881 г. ихъ насчитывалось 29 чел. въ Пинегѣ, деревушкѣ съ 750 обывателями, 55 — въ Мезени (1800 жителей), 11 въ Колѣ (740 жителей), 47 — въ Холмогорахъ, деревнѣ, въ которой имѣется всего 90 домовъ, 160 — въ Зарайскѣ (5000 жителей), 19 — въ Енисейскѣ и т. д.
Составъ ссыльныхъ этой категоріи — неизмѣнно одного и того же характера: студенты и дѣвушки «превратнаго образа мыслей»; писатели, которыхъ невозможно законнымъ путемъ преслѣдовать за ихъ литературную дѣятельность, но которые, по мнѣнію начальства, заражены «опаснымъ духомъ»; рабочіе, осмѣлившіеся «дерзко говорить» съ начальствомъ; лица, проявившія «непочтительность» по отношенію къ губернатору, и т. п., — всѣ они ежегодно высылаются сотнями въ глухіе городишки и деревушки «болѣе или менѣе отдаленныхъ губерній имперіи». Что же касается людей ярко радикальнаго образа мыслей, подозрѣваемыхъ въ «опасныхъ тенденціяхъ», то достаточно самаго нелѣпаго доноса, самаго неосновательнаго подозрѣнія, чтобы попасть въ ссылку. Дѣвушки (какъ напр. Бардина, Субботина, Любатовичъ и многія др.) были осуждены на 6–8 лѣтъ каторжныхъ работъ лишь за то, что онѣ осмѣлились распространять соціалистическія брошюры среди рабочихъ. Былъ даже и такой случай, когда 14-ти лѣтняя Гуковская была сослана за то, что протестовала въ толпѣ противъ казни Ковальскаго. Если каторга и ссылка назначается судами за такіе проступки, то естественно, что къ административной ссылкѣ прибѣгаютъ тогда, когда, при всѣхъ усиліяхъ, нельзя возвести никакого болѣе или менѣе доказаннаго обвиненія[35]; короче говоря, административная ссылка приняла такіе размѣры и примѣнялась съ такимъ презрѣніемъ къ закону въ царствованіе Александра II, что какъ только, во время краткаго диктаторства Лорисъ-Меликова, губернскія земства смогли воспользоваться нѣкоторой свободой, ими немедленно была послана масса адресовъ императору, въ которыхъ земства просили о немедленной отмѣнѣ этого рода ссылки, ярко характеризуя всю чудовищность административнаго произвола[36]. Какъ извѣстно, всѣ эти протесты не повели, въ сущности, ни къ чему и правительство, шумно заявивъ о своемъ намѣреніи — амнистировать ссыльныхъ, ограничилось назначеніемъ коммиссіи для разсмотрѣнія ихъ «дѣлъ», амнистировало очень, очень немногихъ и для значительнаго количества административно-ссыльныхъ назначенъ былъ срокъ ссылки въ 5–6 лѣтъ, по истеченіи котораго «дѣла» ихъ должны были быть пересмотрѣны заново[37]. Они дѣйствительно были пересмотрѣны и въ результатѣ многіе получили новую прибавку, съ тѣмъ, однако, что, по истеченіи этого срока, «дѣла» ихъ опять будутъ пересмотрѣны. Многіе изъ ссыльныхъ не пожелали дожидаться новыхъ пересмотровъ и въ 1883 году въ Сибири началась эпидемія самоубійствъ.
35
Изъ многочисленныхъ образчиковъ подобнаго рода административнаго произвола, опубликованныхъ въ 1881 г., когда печать на короткое время пользовалась нѣкоторой свободой, я приведу лишь одинъ.
Въ 1872 г. Курское дворянство чествовало мѣстнаго губерна тора обѣдомъ. Крупному землевладѣльцу М. Анненкову было поручено произнесть тостъ въ честь губернатора. Онъ произнесъ этотъ тостъ, но въ концѣ его прибавилъ: «Ваше Превосходительство, пью за Ваше здоровье, но вмѣстѣ съ тѣмъ отъ души желаю, чтобы Вы посвящали больше времени дѣламъ ввѣренной Вамъ губерніи».
Недѣлю спустя послѣ этого эпизода, у дверей его дома остановилась почтовая кибитка съ двумя жандармами; и, не давая Анненкову проститься не только со своими друзьями, а даже — съ женой, его отвезли въ Вятку. Его женѣ и Курскому и Фатешскому предводителямъ дворянства пришлось въ теченіи шести мѣсяцевъ самымъ настойчивымъ образомъ хлопотать у различныхъ очень вліятельныхъ особъ въ Петербургѣ, чтобы Анненкова вернули изъ ссылки. («Голосъ», «Порядокъ» и др. газеты, февр. 20–21, 1881 г.).
36
Въ приложеніи приводится извлеченіе изъ рѣчи Шакѣева, произнесенной въ Петербургскомъ дворянскомъ собраніи.
37
Въ теченіи 1881 г. было разсмотрѣно 2837 «дѣлъ» о политическихъ, сосланныхъ административнымъ порядкомъ; изъ нихъ — 1950 находились въ то время въ Сибири. («Порядокъ», сентябрь 17, 1881 г.).