Обратно для большего разнообразия мы поехали по другому, более длинному пути, пролегавшему сначала по пройденному нами чудному лесу, а потом по хинным плантациям. Проезжая мимо правительственных складов хинной коры, мы остановились, чтобы ознакомиться со способом ее обработки. Кора сперва раскладывается на больших деревянных столах или стеллажах, которые ходят по деревянным же рельсам, расположенным в три яруса. Рельсы с одного конца прикрываются раттановым навесом; стеллажи или выдвигаются на солнце, или вдвигаются обратно под навес, смотря по требуемому для сушки коры жару. Таких навесов было несколько рядов, согласно различным фазисам производства; на некоторых стеллажах разложены были более крупные куски, на других совсем измельченные. Тут же вблизи в открытом сарае женщины скоблили кору с веток и стволов деревьев.
За хинными плантациями потянулись глубокие ущелья, по скатам которых мы то круто спускались, то так же круто взбирались. Из среды густой растительности, покрывавшей все склоны, выделялись большие группы высоких диких, кустообразных вербен с мелкими оранжевыми и красными цветами, а также другие кусты, очень похожие на Iresine lindenii с такими же, как они, кроваво-красными листьями; но преимущественно изобиловали прекрасные датуры, бывшие в полном цвету. В одном месте две или три десятины были сплошь устланы этими растениями с их чудными цветками, удивительную красоту которых можно вполне оценить, только увидав их растущими в диком виде. До сих пор памятно мне впечатление, произведенное ими на меня, когда они впервые бросились мне в глаза в Индии на горах Ниль-гири около Утакамунда[168].
Окружающая нас сегодня природа была так чудесна, что я неоднократно жалела о неумении своем владеть кистью или карандашом, в особенности раз, когда, взобравшись на гору, я обернулась, чтобы осмотреться на развернувшуюся передо мной панораму. Мы находились в эту минуту на правом гребне глубочайшего оврага; вокруг нас и на всей нашей стороне до самого низа возвышались отдельные экземпляры гигантских фикусов, канариумов и даммара ориенталис, а противоположная сторона, в верхней ее части, застилалась белыми цветами датур вперемежку с красными ирезинами. За ними начиналась темная масса растительности, состоящая из пальм, бананов и папоротников, которая, всползая вверх по скату горы до вершины оврага, служила как бы темным фоном этой прекрасной картине. Под нами, вытянувшись по дороге в длинную вереницу, ехали наши спутники-туземцы, своими ярко окрашенными одеяниями оживляя картину и придавая ей движение и разнообразие.
Достигнув в двенадцать часов пасанграхана Лембанг, мы с удовольствием укрылись в комнатах от жарких лучей солнца. Позавтракав и поручив секретарю благодарить от нашего имени регента за всю его любезность, мы сели в экипаж. На обратном пути нам отдавались те же почести, как при следовании в Лембанг, многочисленные лурахи сопровождали нас верхом до самого города, а на горах ждали крестьяне, на этот раз тормозившие экипаж посредством длинной веревки, привязанной к задней оси. Уважение к европейцам на Яве, по-видимому, внушается не только людям, но и животным: так, в одной деревне крошечный мальчуган, кормивший большого петуха из чашки, вместе с ним при нашем проезде присел на дороге; в другом месте шли женщина, девочка и маленькая собачка, и, когда мы с ними поравнялись, все трое прекомично прижались к изгороди.
В два часа мы были дома и до чая отдыхали. Под вечер я заходила к фотографу, чтобы отдать ему свои негативы для проявления; он оказался немцем, долго жившим в Китае и недавно только переехавшим сюда. Из Китая он привез с собою любопытную собачку весьма редкой пекинской породы, всю белую, мохнатую и с огромными черными глазами.
Сегодня было много жарче предшествующих дней: термометр в полдень показывал 23° R. в тени и 40° R. на солнце, а вечером 19° R.
Понедельник 8 февраля, Гарут. — После утреннего чая С. гулял пешком по городу, а затем мы ездили в экипаже смотреть водопад Даго в семи верстах от города; поездка не представляла никакого интереса, так как водопад настолько оброс деревьями, что его почти не было видно. Возвращаясь домой, мы остановились у фотографа и условились с ним относительно пересылки негативов в Магеланг.
В три часа дня по проливному дождю мы выехали по железной дороге в Гарут. Город этот, как Чианджур и Бандунг, лежит в большой равнине, окруженной со всех сторон вулканами. Вообще огнедышащие горы на Яве постоянно на виду и им принадлежит безусловно первое место в большинстве яванских пейзажей. Сегодня нам виднелся гунонг Гунтур или «гора Гром», один из наиболее деятельных вулканов Явы и почти единственный не покрытый растительностью; он возвышается на 7356 футов над уровнем моря огромной серовато-черной массой, состоявшей от подошвы до вершины из совершенно оголенных скал. Извержения его часто покрывали пеплом окружающие плантации и деревни; так, в 1843 году он выкинул зонтикообразно на 9827 футов вышины огромное количество песку, определенное Юнгхуном в десять миллионов тонн, и которое, продержавшись на воздухе полдня, затмевая собою солнце, обрушилось затем на окрестности. Между тем извержение это считается не из сильных. Гунонг Галунгунг или «гора Кимвалов»[169] в 7306 футов вышины, хотя проявляет свою деятельность реже предшествующего, но зато выказывает при этом такую необычайную силу, что его ставят наряду с самыми опасными вулканами Малайского архипелага. В 1822 году два последовательных взрыва, один — днем, а другой ночью, слышны были по всему острову, оба сопровождаясь дождем пепла и каменьев и потоками грязи. Когда, месяц спустя, явилась возможность приблизиться по остывшей грязи к подошве Галунгунга, то оказалось, что все деревни, савахи, кофейные плантации и леса были покрыты серовато-синим слоем ила, достигавшим местами 16 ½ саженей толщины. Сто четырнадцать деревень, с населением в четыре тысячи человек, погибло, а на 18 верст кругом его пропала вся растительность.
Местность, по которой проложена железная дорога из Бандунга в Гарут, замечательно красива; особенно живописен гунонг Калайдон (4000 футов), покрытый сверху донизу деревнями, фермами и полями. В двух-трех местах перекинуты длинные мосты через потоки и лесистые ущелья. До станции Лелес путь то подымается, то спускается, беспрестанно меняя направление и проходя все время в виду перечисленных и многих других гор. Немного не доходя станции Чибату, дорога проходит между высокими утесами по громадной выемке в скале, после которой поезд круто заворачивает сначала направо, а затем налево. Отсюда открывается великолепный вид на равнины с возвышающимися непосредственно из них несколькими изолированными невысокими каменистыми конусами; вдали гунонг Гунтур грозно вздымает свою остроконечную главу, а на межлежащем пространстве зеленеют савахи в различных фазисах обработки.
В шесть часов мы прибыли в Гарут, где на станции, к нашему удивлению, толпилось множество голландцев и туземцев в праздничных одеяниях. Когда мы, ничего не подозревая, вышли из вагона, толпа вежливо раздвинулась и проводила нас до выхода; здесь стояла четырехместная коляска, запряженная четверкой белых лошадок цугом с кучером и четырьмя саисами в белых ливреях. Недоумевая, кому предназначалась эта торжественная встреча, мы только что собирались нанять себе экипаж, как секретарь Гарутского регента подошел к С. и пригласил его занять место в коляске, присланной для нас регентом. Вплоть до гостиницы улица была запружена народом, почтительно кланявшимся или приседавшим. В гостинице нас встретили ассистент-резидент г-н Верлооп и регент раден адипати ариа[170] Вира Тану Датар, первый министр которого пати раден деманг Сурия Картадиреджа сидел около них на земле, не смея встретить нас стоя.