— Из Алтын-Киика, — сказал Кудайназар. — Узбек тут ни при чем, он и голову себе мог сломать…
— Так что же? — настаивал, уже как на допросе, Губельман.
Кудайназар вдруг улыбнулся безмятежно.
— Что ты так, начальник… — сказал Кудайназар. — Интересно мне было поглядеть на тебя, поговорить — вот я и приехал. Ты в долине хозяин, а я у себя в Алтын-Киике. Мы ведь соседи.
Иудины глаза округлились, стали похожи на тяжелые металлические таблетки. Он нарочито закашлялся, срывая смех, подкативший к горлу.
— Советская власть здесь хозяйка, — сказал Губельман, снова глядя на гостя с дружелюбным интересом. — И в долине, и у тебя в кишлаке. Ты понял, охотник?
— Нет, — твердо сказал Кудайназар. — Раньше здесь, в Кзыл-Су, сидел Узбой. Ты убил его и сам сел. Значит, ты и есть советская власть… А у нас в Алтын-Киике чужих нет. — И заключил с гордостью: — Там моя родина!
— Ты хороший парень, — вздохнув, сказал Губельман. — Сколько тебе?
— Двадцать шесть, — сообщил Кудайназар.
— Ты, вообще-то, знаешь, зачем я сюда пришел, кто я? — продолжал Губельман терпеливо.
— Урус[5], — помешкав, сказал Кудайназар. Он произнес это как нехорошее, ругательное слово.
— Да не в этом дело! — махнул длинной рукой Губельман. — Да я и не русский, а еврей, между прочим! Ты знаешь, что это такое? Слыхал когда-нибудь?
Кудайназар вежливо пожал плечами:
— Это для нас все равно, начальник…
Иуда снова округлил глаза, покачал головой.
— Не может такого быть, счастливый ты человек… — сказал Иуда. — Нет такого человека, которому это было бы все равно. Вот отец твой, он был — кто?
— Его лавиной снесло года три назад, — рассказал Кудайназар. — Пропал.
— Да я не о том, — уже без азарта, медленно махнул рукой Губельман. — Твой отец жил, как ты, думал, как ты… А мой…
Губельман замолчал, уперся глазами в кавалерийскую фуражку на столе. Что рассказать охотнику Кудайназару из Алтын-Киика о покойном бондаре Лейбе-Авруме Губельмане из местечка Гусятичи? О его бедности? О том, как он ел по праздникам красный хрен, макая в него халу? Или о том, как он проклял его, Иуду, за то, что ушел вместе с гоями исправлять очевидную несправедливость мира и воевать за будущее всеобщее счастье, — вместо того, чтоб клепать бочки под навесом на заднем дворе и ходить в синагогу, прицепив ко лбу молитвенный ящичек?.. Как, интересно знать, реагировал бы покойный Лейб-Аврум, нагрянь в Гусятичи Кудайназар с вооруженным отрядом и рецептом счастья на все времена? Никак, скорее всего: сидел бы дома или перебрался в соседнее местечко. А сам Иуда как бы реагировал? Воевал бы за свою родину Гусятичи? Едва ли.
— Если я пошлю в Алтын-Киик солдат и объявлю там советскую власть, — спросил Иуда, — ты будешь со мной воевать?
— Да, — сказал Кудайназар. — Буду воевать, начальник.
— Но это же бессмыслица! — крикнул Губельман. — Что ты будешь защищать? У тебя же ничего нет, и у меня ничего нет! За что же мы будем воевать?
— Как за что! — нахмурился Кудайназар и отодвинулся немного от стола. — За Алтын-Киик. Нам Кзыл-Су не нужен, живи здесь, если хочешь.
— Но ты же погибнешь, — сказал Губельман. — Ты знаешь, что погибнешь?
— Не посылай солдат, — твердо сказал Кудайназар. — У нас нечего взять. В долине вон сколько земли, живи здесь, начальник!
— Есть хочешь? — помолчав, спросил Иуда и, разломив лепешку, протянул половину Кудайназару.
Кудайназар отщипнул кусочек, зажевал степенно.
— Сахар вот, держи! — он ребром ладони придвинул обломочек сахара к лицу Кадама, выглядывавшему из-за стола. — Бери, не бойся… Вот ты, — он снова повернулся к Кудайназару, налег грудью на край стола, — ты хочешь, чтобы твой сын в школу пошел, научился читать?
— Это дело другое, — Кудайназар отщипнул от лепешки другой кусочек, меньше первого. — Я — не хочу. Пока не хочу. А если захочу, в город его пошлю учиться, там школы есть.
— Ну вот, вот видишь! — безнадежно обрадовался Губельман. — Зачем же его куда-то посылать, когда в самом Алтын-Киике, на месте можно открыть школу, всех детей учить!
— Не надо всех детей учить, — тихо сказал Кудайназар. — Пусть учится кто хочет. Если все на свете будут ученые, кто ж кому тогда будет верить? Кого будут люди уважать? Перегрызутся все, как собаки: каждый дурак будет доказывать, что он умней другого… Большой беспорядок от этого произойдет, начальник.
— Ты что ж, — устало вскинулся Губельман, — думаешь, что невежество — это дорога к счастью?
— У нас тут одна дорога, — сощурился Кудайназар, — от Алтын-Киика до Кзыл-Су и обратно… Ты вот ученый, а я нет. Так что ж, ты счастливей меня?