Она должна была узнать его, даже не видя лица. По его манере стоять, расставив ноги и откинув плечи назад, большие руки лежат на бедрах в постоянной готовности дать отпор.
У него было красивое лицо с крупными чертами. Высокие скулы и римский нос придавали ему нечто аристократическое, пока нос не переломали на футбольных тренировках. Широкий подбородок украшала ямочка, когда-то сводившая с ума всех девчонок в округе. Полные губы открывали в улыбке ряд крепких белых зубов. Холли помнила, как ждала этой улыбки. Как надеялась на нее. Светло-голубые глаза были такого яркого оттенка, что Холли всегда казалось, будто что-то подсвечивает их изнутри. Но она помнила, что их взгляд может быть пугающим, как незнакомец, возникший на вашем пути безлунной ночью, гипнотизирующим, как кобра, возбуждающим, как ласка, или искриться юмором, как сейчас. Ей все время было интересно, замечает ли он вообще, как люди оборачиваются на него на улице, или уже так привык к этому, что просто не обращает внимания?
На нем были камуфляжные военные брюки и светло-коричневая футболка, обтягивавшая бицепсы и рельефные мышцы груди. На загорелом запястье были большие часы, циферблат которых больше напоминал приборную доску.
Перед ней стоял воин.
Спецназ ВМС США.
Чэнс Мастерс вернулся домой.
– Чэнс, – прошептала Холли.
Она протянула руку, желая дотронуться до него и убедиться, что он действительно здесь. Чэнс поймал ее маленькую ладонь и положил себе на грудь. Сквозь тонкий трикотаж Холли ощущала его мерное сердцебиение.
Она почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза, и быстро заморгала, стараясь это скрыть. Он был ее лучшим другом, ее первой любовью. И стал ее первым горем, когда записался в армию.
Хотя его отъезд заметил весь город. Некоторые, в основном девушки, были разочарованы, другие, в первую очередь их родители, вздохнули с облегчением. Ее брат как-то сказал, что мечтал бы получить пять центов за каждую девушку, которую отшил Чэнс Мастерс.
Холли кинулась ему на шею. Чэнс обхватил своими ручищами ее тонкое тело, и она почувствовала, что оказалась в кольце живой, могучей жизненной силы. Спустя пару минут она отступила назад, вытерла слезы, шмыгнула носом и убрала с лица прядки волос, выбившиеся из косы. Она судорожно вдохнула, пытаясь взять себя в руки, вытянулась и подняла голову.
– Командир! Добро пожаловать домой!
Чэнс широко улыбнулся с высоты своего огромного роста и кивнул.
– А ты изменилась, Куколка. А может быть, и нет, – сказал он лукаво. Голос у него стал ниже за эти годы. – Но брекеты исчезли. Твои тощие хвостики тоже. И кажется, ты стала немного выше.
Холли улыбнулась.
– Ты думаешь?
Ей было всего двенадцать, когда он, сразу после окончания средней школы, вступил в ВМС, так что да, за двенадцать лет, она, конечно же, изменилась. Но и он изменился тоже. Она ощущала животный магнетизм, сочившийся из каждой поры его тела;
он был альфа-самцом во всех смыслах этого слова. Холли показалось, что температура в приемной стала на пятнадцать градусов выше.
Он больше не был неукротимым сорванцом, всегда умевшим найти неприятности на свою голо ву. Теперь это был мужчина, который умел использовать свой интеллект и укрощать свои эмоции, источавший уверенность в себе. И неотразимо мужественный, – не могла не заметить и не почувствовать Холли. Шесть футов четыре дюйма[1] чистых мускулов, Чэнс был еще более умопомрачительным, чем она помнила. Она, конечно, узнавала друга детства по отдельным чертам, и все-таки прежний Чэнс исчез, преобразившись в этого мощного мужчину. Он, наконец, усмирил демонов, бушевавших в нем много лет назад и превращавших его в кошмар всей округи. Холли видела, что этот сильный человек сумел укротить свой буйный темперамент и животную энергию.
– Мне очень жаль вашего отца. – Холли перевела взгляд на Коула, адресуя свои соболезнования и ему.
– Спасибо, – ответил Коул.
Холли снова повернулась к Чэнсу:
– Он так гордился тобой. Мы все гордимся.
Чэнс кивнул, но ничего не ответил. Она вспомнила ходившие в городе слухи о ссоре между ним и его отцом. Холли не очень хорошо знала мис тера Мастерса, тот редко появлялся на ранчо. Ее брат однажды передал ей слова Чэнса об отце, что того интересовали только деньги и что, когда старик умрет, он наверняка ухитрится захватить их с собой на тот свет, потому что только ими и интересовался на этом.