Действительно, несколькими минутами позже Антонина проснулась совсем другим человеком; она чувствовала себя необъяснимо оживлённой, почти счастливой.
Один из малышей-племянников вошёл в комнату и окликнул её. Благородная тётя радостно посмотрела на него. Необычайная энергия, которую ей не дано было познать, оживила её интерес к жизни. Она находила несказанную радость в Солнце, которое проникало через витражи, она благословляла скромную комнату, где боролась, отвечая Божьим намерениям, и улыбалась самой мысли о том, чтобы так беспричинно избежать ученичества в мире. Не ей ли благоприятствовало Провидение с чудесным количеством благословений? Она смотрела на это очаровательное чадо, бедно одетое, которое настоятельно звало её спуститься в маленький сад, где расцветали новые цветы. Что значит какой-то пустяковый крах сердца перед лицом возвышенной работы, которую она могла выполнять в своём положении молодой и здоровой женщины? Разве маленькие дети её сестры не принадлежат и ей? Не было бы более благородно жить, чтобы быть полезной, в постоянном ожидании Неисчерпаемого Милосердия?
— Тётя Антонина! Тётя Антонина, идём! Идём смотреть новый розарий! — вскричал шаловливый мальчуган пяти лет в весёлом приглашении к жизни.
Глядя, как возвращаются к ней силы, мы отметили, с какой искренностью она обрадовалась, встала и, улыбаясь, ответила:
— Подожди! Я иду, дитя моё!
14 Спасительная мера
Мы только что закончили активную помощь, посвящённую молитве, в возвышенной обстановке, когда один из спутников подошёл к нам, прося ориентера помочь в каком-то особенном случае.
Кальдераро должен был, конечно же, знать детали ситуации, потому что между ними начался любопытный диалог.
— К несчастью, — сказал вновь прибывший, — ваш Антидио не может преодолеть ситуацию; он остаётся почти в полном расстройстве. Он снова привязался к опасным элементам теней и вернулся к своим ночным ошибкам, создавая серьёзные препятствия для нашей работы помощи.
— Улучшения последних пятнадцати дней не пошли ему на пользу? — по-братски спросил ориентер.
— Он воспользовался этим, чтобы как можно быстрей вернуться к своему легкомыслию, — подтвердил собеседник и грустью в голосе.
— Значит, надо отметить, что он стал почти полностью безумцем.
— Да, но в прошлый раз он смог воспользоваться достойным зависти органическим состоянием, благодаря вашему последнему вмешательству; однако, как только он увидел, что силы вернулись к нему, он снова самым наглым образом вернулся к алкоголикам. Всепожирающая жажда, вызванная его собственной грустью и подстрекательствами прожорливых вампиров[6], кишащих вокруг него, перевернула его нервную систему. Наполовину освобождённый от плотного тела опасными процессами пьянства, периспритный организм населяет его разум жестокими кошмарами, усиленными действиями извращённых сущностей, которые следуют за ним по пятам.
— Он сейчас у себя дома? — с интересом спросил Кальдераро.
— Нет, — ответил понурый собеседник. — Я оставил его пока что в одном из самых недостойных мест, где ситуация нашего больного приняла самые жалкие черты.
Инструктор в течение нескольких мгновений молча изучал ситуацию и ответил:
— Мы сможем заняться этим; однако, если в прошлый раз помощь состояла в восстановлении его возможного органического равновесия, то сейчас надо будет действовать наоборот. Надо предоставить ему усиленную преходящую дисгармонию в его теле. Здесь, как и во многих других сложных процессах, увечность всегда исправляет.
И, глядя на озабоченного благодетеля, он спросил:
— Вы согласны?
— Абсолютно, — ответил тот без колебаний. — Вы специалист в деле помощи, и я уважаю ваши решения. Нас интересует именно здоровье несчастного брата, которое беззащитно отозвалось на призывы порока.
Мы вышли в дорогу к месту, куда мы должны были принести нашу помощь заблудшему другу.
Мы проникли в местность, где были дома с широкими окнами и обильной иллюминацией.
Атмосфера была удушающей. Неприятные выделения становились всё более плотными по мере того, как мы продвигались вперёд.
В основном салоне здания, где было изобилие экстравагантных украшений и декораций, танцевали несколько десятков пар, с разумом, поглощённым низшими вибрациями, которые сильно передавались через атмосферу.