В любви, которая стремится к идеалу Святой Троицы, различие рассматривается и воспринимается не как источник разделения, разобщения и противоречия, а напротив, как источник взаимного обогащения и еще одна причина любить. Для мужа жена (и наоборот – для жены муж) не может быть помехой в его собственной жизни, развитии и счастье, напротив, супруга есть их условие и венец. Это еще один из смыслов возложения на головы супругов венцов во время таинства Венчания, которое сопровождается следующими словами: «Венчается раб Божий (имя) с рабою Божией (имя) во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. <...> Венчается раба Божия (имя) с рабом Божиим (имя) во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь».[499]
Указанные размышления позволяют лучше понять, что в Православной Церкви брак рассматривается как путь духовный и даже подвижнический, как и монашество. В обоих случаях, благодаря совместному образу жизни, важнейшую роль приобретает любовь (любовь к ближнему), при этом совместная жизнь требует борьбы с противниками любви и победы над ними, а также непрестанного упражнения в добродетелях, которые от любви неотделимы. Можно подумать, что в браке проще, так как супруги выбрали друг друга по взаимной симпатии, возникшей в силу их схожих и взаимодополняемых характеров. Монашеская же община объединяет людей, которые не выбирали тех, с кем им придется жить и подвизаться, и которые могут относиться друг ко другу не всегда благосклонно.
Однако и в монастыре, и в браке необходимо бороться с врагами, которые препятствуют согласию и миру между живущими совместно, а значит, препятствуют любви. Эти враги суть стремление считать себя всегда правым, понуждать других перенять свои взгляды, мировоззрение и поведение, а также осуждение других, нетерпимость к ним, желание господствовать. Все это напрямую коррелирует с главными страстями – самолюбием (эгоистичной любовью к себе) и гордостью.
И пребывающий в монастыре монах, и живущий в браке супруг должен при содействии Божественной благодати, дарованной или во время пострига, или во время венчания, стремиться побороть свое эго, умертвить своего ветхого, греховного, человека, чтобы дать жизнь новому, духовному. Этот новый человек, в подвиге уподобляясь Христу, уважает особенности другого человека, проявляет к нему терпение, доброжелательность, милосердие, осуждением себя борется с осуждением ближнего, вниманием – с равнодушием, состраданием – с бесчувственностью.
Как было сказано, духовная любовь требует аскетической борьбы со всеми противоположными ей страстями. По слову святителя Иоанна Златоуста, венцы, возлагаемые на головы супругов во время таинства Венчания, символизируют победу над страстями.[500]
Ранее были обозначены важнейшие страсти.[501] Целесообразно вновь привести их наиболее полный список, составленный преподобным Максимом Исповедником: «Так, если мы ради наслаждения печемся о самолюбии, то порождаем чревоугодие, гордость, тщеславие, чванливость, сребролюбие, жадность, насильничество, кичливость, хвастовство, безрассудство, безумие, самомнение, спесь, презрение, наглость, пошлость, плутоватость, распущенность, разнузданность, легкомысленность, превозношение, тупость, притворство, насмешливость, многоглаголание, невовремяглаголание, стыдоглаголание и все другое подобного рода. Если же, наоборот, самолюбивый нрав наш притесняется страданием, то мы рождаем гнев, зависть, ненависть, вражду, памятозлобие, поношение, злословие, клевету, печаль, отчаяние, безнадежность, отвращение от Промысла Божиего, беспечность, нерадение, уныние, подавленность, малодушие, безвременное стенание, плач, сетование, жалобный вопль, ревность, зависть, соперничество и всякие другие страсти, которые свойственны нашему душевному состоянию, когда мы лишаемся оснований для наслаждения. Из происходящего же по каким-либо иным причинам смешения наслаждения и страдания, то есть из подлости – ибо так называют некоторые составление зла из противоположных частей, – мы рождаем лицемерие, притворство, обман, двуличие, лесть, человекоугодничество и всякие другие ухищрения этого смешанного зловредства».[502]
499
Русский язык передает смысл не в полной мере. На церковно-славянском оттенок несколько иной: «Венчается раб Божий, имярек,
500
См.:
501
Более подробный анализ этих страстей см.:
502