В. В. Фомин
Варяги и Варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу
Светлой памяти Учителя Аполлона Григорьевича Кузьмина посвящается
Введение
Под варяжским (варяго-русским) вопросом в науке принято понимать несколько, нерасторжимо связанных между собою проблем, вот уже несколько столетий волнующих умы отечественных и зарубежных ученых, предложивших и предлагающих теперь разные ответы на него. Это проблема этноса и родины варягов и варяжской руси, проблема значимости их роли в складывании и развитии государственности у восточных славян, наконец, проблема происхождения имени русского народа. В нашей историографии мало найдется тем, сравнимых с варяжским вопросом по степени интереса, по количеству работ и накалу полемики, что вполне закономерно. «Эти загадочные варяги-русь, — констатировал в 1876 г. Ф. Фортинский, — дали нам князей, воевод, дружинников; в продолжение двух слишком столетий они принимали деятельное участие в торговых и военных предприятиях наших предков и, следовательно, должны были оказать влияние на все государственное и общественное развитие восточных славян». Поэтому, указывал исследователь, «то или другое решение его может повесть к изменению взгляда на всю древнюю Русь»[1].
Справедливость слов Фортинского еще больше подчеркивает факт весьма заметного политического окраса варяго-русского вопроса, особенно ярко проступающий в сложные периоды жизни русского народа. В том числе и по этой причине в его решении было предложено много ответов: в варягах (варяжской руси) видели норманнов, славян, финнов, литовцев, венгров, хазар, готов, грузин, иранцев, кельтов, евреев, представителей других народов[2]. На сегодняшний день ученые придерживаются двух первых из названных мнений, при этом в своей массе отдавая предпочтение норманской теории. И данное обстоятельство обусловлено лишь тем, что норманизм, давно прописавшись в школьных и вузовских программах, формирует сознание будущих ученых, в силу чего они в своем выборе руководствуются именно силой предубежденности и силой инерционности, нежели глубоким знанием и сравнением доказательной базы норманистов и их оппонентов. А знать и сопоставлять их, конечно, крайне необходимо, как необходимо квалифицированно владеть историографическим материалом. Ибо, «главным условием на право исследования вопроса о начале русского государства, — совершенно верно говорил норманист В. А. Мошин, — должно быть знакомство со всем тем, что уже сделано в этой области»[3].
А в этой области сделано очень много, значительно больше, чем обычно представляется, потому как разработка варяго-русского вопроса имеет более длительную историю, чем это также принято считать, и начало ей было положено в 1615 г. в Швеции. Первый историографический обзор (с определенными, конечно, оговорками) по данной теме тоже относится к XVII веку. И связан он с именем шведского историка О. Рудбека, который в 1698 г., отстаивая шведское происхождение варягов и киевской княжеской династии, привел мнения С. Герберштейна, А. Гваньини, П. Одерборна указывающих в качестве местожительства варягов Южную Балтику[4]. Пройдет всего лишь несколько десятилетий, и подобные обзоры станут значительно объемнее. Это видно хотя бы по знаменитой статье Г. З. Байера «О варягах» (1735), где он, доказывая норманство варягов, называет имена своих предшественников, чьи мысли на сей счет противоречили его позиции. Так, он отверг сообщения П. Одерборна и П. Петрея о выходе Рюрика из Пруссии, назвал несостоятельными точки зрения С. Герберштейна, Б. Латома и Ф. Хемница о славянской Вагрии на Южной Балтике как родине варягов, такую же оценку дал суждению М. Претория, что русские призвали себе «владетеля от народа своей крови». При этом Байер ссылался на этимологические изыскания шведов О. Верелия и О. Рудбека, утверждавших, что слово «варяг» на скандинавском языке означает «разбойник», на Г. В. Лейбница, полностью согласного с ними, на А. Моллера, объяснившего его из языка эстов и финнов («вор», «грабитель»)[5].
С перенесением центра изучения варяжского вопроса из Западной Европы в Россию главные исследования по этой теме издаются теперь в ее пределах, в связи с чем основные историографические работы также выходят из-под пера наших соотечественников, в том числе и тех, кто оказался в XX в. волею судеб в эмиграции[6]. Вместе с тем, интерес к этносу варягов продолжали и продолжают проявлять иностранные ученые, что ведет к появлению за границей исследований, подводящих итоги разработки данной проблемы как в русско-советской, так и зарубежной науке[7]. Несмотря на столь пристальное и многовековое внимание к варяго-русскому вопросу, к его историографическому осмыслению, в нем наличествует много серьезных «белых пятен». Это, например, истоки норманизма, значимость М. В. Ломоносова как историка, содержание его знаменитой полемики с Г. Ф. Миллером, смысл термина «варяги», в который в разные времена русские люди вкладывали разное понимание, и другие. Но главное — это насколько соответствуют показания всех имеющихся на сегодняшний день источников тем его решениям, которые предлагают сторонники норманизма и антинорманизма.
1
2
5
6
7