На второй день я указала ему на явные несоответствия между тем, что он мне рассказывал, и данными из его дела. Его это совершенно не смутило — все противоречия он объяснил тем, что у него, оказывается, случаются какие-то странные, прямо-таки мистические провалы в памяти (пятый «красный флажок»). Но тут же он вдруг без особого труда «припомнил», что действительно совершил несколько ограблений с отягчающими обстоятельствами и несколько раз обвинялся в мошенничестве, и что его любимой «детской забавой» было отлавливать соседских кошек и издеваться над ними («флажок»! «флажок»!). Улыбаясь во весь рот, он рассказал мне о том, как подростком прибивал к дереву крылья птиц гвоздями, — вот ведь какой шутник был! И только заметив выражение моего лица (я была тогда еще начинающим психологом и не смогла скрыть свою реакцию), он сменил тон и добавил, что ему самому не верится, как он мог делать такие ужасные вещи. Я спросила, почему он считает этот поступок ужасным. Его ответ: потому что за это его арестовали и заставили заплатить штраф в 50 фунтов.
На третий день он поделился со мной планами на будущее — в красках рассказал о том, как будет жить после освобождения, и особенно подробно о том, как выучится на психолога и станет работать с детьми. Он и сейчас вовсю пользовался правом заключенных получать образование — до такой степени, что его тюремную преподавательницу пришлось перевести на другое место работы: как выяснилось, запуганная им женщина (он умудрился убедить ее в том, что знает ее домашний адрес) тайно приносила ему запрещенные вещи.
— Да я просто так шутил, — заверил он меня. — И потом, так ей и надо, раз она такая наивная.
А еще он обмолвился, что специально подготовился к этой экспертизе. То есть просмотрел рапорты об обследованиях заключенных, ходатайства которых были отклонены, и прочитал книгу по психоанализу — чтобы не повторить их ошибок. И в конце нашей последней встречи он положил мне ладонь на колено и спросил: «Ну как, я молодец?»
С каждым днем, что я его интервьюировала, он поднимался все выше и выше по моей личной, абсолютно непрофессиональной шкале опасности — я определяла это по тому, насколько сильно у меня шевелились волосы на затылке. Но и по гораздо более авторитетной и объективной шкале психопатии он тоже высоко забрался.
Так кто же они такие, эти психопаты?
Слово «психопат» буквально означает «душевнобольной» — но, хотя они так же подвержены временным психическим расстройствам, как и любой из нас, назвать их «безумными» по сути нельзя. Они прекрасно отдают себе отчет в том, что делают. И их деяния тем страшнее, что их нельзя объяснить временным помутнением рассудка, — они лишь часть того холодного, равнодушного и расчетливого отношения к окружающим, которое психопаты проносят через всю свою жизнь.
Психопаты не сумасшедшие, но они могут быть очень, очень опасными.
С тех самых пор, как люди сбросили шерсть и научились ходить прямо, среди нас были те, для кого общечеловеческие законы и чувства окружающих не значили ровным счетом ничего — вспомните хотя бы Аттилу — вождя гуннов, Калигулу или Гитлера. Можно даже сказать, что вся история человечества определялась чередой сверхпсихопатов, — но, так как до 1940-х годов четкого представления о психопатии не существовало, доказать это сложно. Раньше общество, не мудрствуя лукаво, награждало таких людей званием «моральных уродов» или просто-напросто «злодеев».
Революционная научная работа, целиком посвященная психопатам, была написана в 1941 г. — она носила название «Маска нормальности», а ее автором был американский психиатр Херви Клекли[2], который и ввел в оборот термин «психопат». Целью этой работы было обозначить те основные черты, по которым можно распознать скрытого психопата, — и она стала первым научным трудом, в котором утверждалось различие между психопатами и явно «ненормальными» людьми, страдающими разнообразными психическими заболеваниями. (Любопытный факт: Херви Клекли обследовал Теда Банди — американского серийного маньяка, обвиненного в 1978 году в более чем 30 убийствах, — и выступал с показаниями на его суде.) Клекли проинтервьюировал множество пациентов и заметил, что у большинства из них практически отсутствовали внешние проявления психического расстройства, — но при этом все они регулярно и без всякого зазрения совести совершали аморальные и противозаконные поступки. Анализ их отношения к окружающим людям и миру в целом показал, что их природа особая — психопатам попросту незнакомы те эмоции, которые в нашем представлении и делают нас людьми. Клекли пришел к выводу, что главная, уникальная черта психопатов — их неспособность «осознать ценность чьей-либо жизни, кроме своей собственной».