Евразийство могло казаться панацеей, однако при всей его привлекательности в нем был большой изъян, который Шульгин в письме Маклакову определил так: «Новое варварство надвигается, и на этот раз с других сторон, не слева и не справа, а с совершенно новых румбов. Первые ласточки в этом смысле были украинцы, которые херили всю Пушкинскую культуру в угоду несуществующей „нации“ украинской. Вторыми, пожалуй, не менее опасными, являются евразийцы. Эти родные братья украинцев. Это злобные „московиты“, великорусские шовинисты, прикрывающиеся „азиатскими“ псевдонимами. Прочтите их литературу, и Вы убедитесь, что они ненавидят все русское, за исключением узкомосковского периода, то есть из тысячелетней истории вычеркивают семьсот лет, а из всей русской культуры приемлют только „бытовое исповедничество“ московских пусто- и полносвятов да „хананат“[448]. Единодержавие, несомненно, вещь хорошая, но евразийцы вредные и злобствующие сепаратисты»[449].
Из Софии Шульгин и Мария Седельникова перебрались в Прагу, куда вскоре явились и его племянник Владимир Лазаревский, и его первая жена Екатерина Григорьевна, которые при помощи проводников-евреев перешли советско-польскую границу возле шульгинского имения в Курганах. К счастью для Василия Витальевича, жена спокойно восприняла Марию и, как он вспоминал, «даже подружилась с ней». Екатерина Григорьевна привезла ему и деньги за аренду части имения с мельницей на хуторе Агатовка, оказавшегося по ту сторону границы, на польской стороне. Аренду устроил Вацлав Каминский, женатый на сестре шульгинского свояка Александра Билимовича. Деньги для эмигранта немалые, тысяча долларов в год, что теперь делало его существование сносным.
Знакомые чехи (вспомним Вацлава Вондрака и создание Чешской дружины) организовали Шульгину получение пособия от чешского правительства, выделяемого русским писателям, он передал его Екатерине Григорьевне, ведь она была если не писательницей, то журналисткой и много печаталась в «Киевлянине». Из сумм за аренду он выдавал долю и ей.
Они без скандалов и споров развелись. За это на Шульгина епархиальным советом была наложена епитимья с запретом вступать в новый брак в течение семи лет.
Жизнь в Чехии была спокойной, чехи хорошо относились к русским эмигрантам, помня, что одной из стратегических целей Российской империи в мировой войне была государственная независимость Чехии. Шульгин познакомился с премьер-министром Чехии Карелом Крамаржем, который был женат на русской и слыл русофилом. Благодаря Крамаржу русские эмигранты получили большую поддержку, в частности, финансирование русской печати в Европе шло преимущественно из Праги. Чехословацкие власти привлекали в страну русских ученых, экономистов, инженеров, агрономов, писателей, театральных деятелей и молодежь — для получения образования за счет государства. «Русская акция» финансировалась из государственного бюджета, была организована широкая помощь беженцам — от материальной поддержки нуждающихся до выделения средств на развитие культуры, образования, медицинскую помощь. Русским студентам предоставлялась возможность завершить образование. В Праге были открыты Русская гимназия, Русский народный университет, Русский юридический факультет, Русский институт сельскохозяйственной кооперации, 11 научных обществ и учреждений. Обучение шло на русском языке и по программам, существовавшим в Российской империи. Вели обучение известные профессора.
В Праге Шульгин восстановил сотрудничество с академиком Струве, который кроме преподавания редактировал переведенный сюда журнал «Русская мысль». Показательно, что в домашнем кабинете Петра Бернгардовича было вывешено предупреждение: «Здесь о примирении с революцией разговаривать воспрещается». У обоих членов деникинского Особого совещания и врангелевского Русского совета было много тем для обсуждений, но ни о каком примирении не могло быть и речи. Оба в душе были галлиполийцами.
Шульгин пробыл в Праге до конца 1922 года и перебрался в Германию, где у него обнаружился земляк-киевлянин — полковник Клименко. Этот Клименко на самом деле был этническим немцем, жил в Берлине и оказывал юридические услуги русским эмигрантам. За два доллара он организовал визу Василию Витальевичу и Марии.