Насчет негодяев сильно сказано.
Заметим, что с 1908 года стал расти дефицит государственного бюджета, к 1913 году он составил 39,1 процента, к началу 1917-го — 81,7 процента[96].
Вот еще одно свидетельство негативного отношения высшего генералитета к режиму — из дневника Ариадны Тырковой-Вильямс.
Запись относится к 27 июня 1950 года, а это значит, что все чувства и переживания уже давно остыли, остался только холодный песок Истории.
Описывается ситуация после отречения императора и накануне так называемого «Корниловского мятежа». Генерал-адъютант Михаил Васильевич Алексеев, начальник штаба Верховного главнокомандующего, говорит о возможности восстановления монархии.
«Была у Маклакова… Рассказывал мне о деле Корнилова.
Корнилов обдумывал, как свергнуть правительство Керенского сразу после Государственного Совещания, обратился к группе общественных деятелей, спрашивал, поддержат ли они его. Их собралось человек 15. Были тут Милюков, Родзянко, Шульгин. Все, за исключением Маклакова и еще кого-то, не помню кого, обещали поддержку. Маклаков сказал, что революционное настроение еще не изжито и широкой поддержки Корнилов не получит. (К несчастью, так оно и вышло.)
Когда Корнилов уже двигался, генерал М. В. Алексеев вызвал к себе Маклакова…
Алексеев жил в поезде на Царкосельском вокзале. И он, и все окружение были совершенно уверены в победе Корнилова, говорили так, точно Керенского уже нет. Алексеев считал, что Корнилов окружит Петроград и правительство сдастся без боя. Он хотел знать мнение Маклакова, как организовать потом власть. Маклаков сказал, что как юрист стоит за начала законности. Государь отрекся в пользу Михаила Александровича, который отказался принять власть, но, в сущности, обязан был согласиться.
Алексеев был удивлен.
— Значит, вы хотите восстановления монархии?
— Да, в таком виде, в котором это указано в отречении, монархии правовой.
— Но это невозможно. Это значит восстановление самодержавия.
Тут уж Маклаков удивился:
— Что же это я, представитель оппозиции, высказываюсь за царя, а вы, генерал-адъютант, близкий Государю человек, против.
Алексеев провел рукой по лицу:
— Да, высказываюсь. Потому что гораздо лучше знаю их, чем вы»[97].
Поразительно, что имперские генералы выступили против императора. Это можно назвать предательством, так оно и было. Но почему?
Сразу и не ответишь, почему.
Требовалось соединиться множеству факторов, чтобы недовольство депутатов и генералов вылилось в решающее действие.
И такие факторы посыпались как из рога изобилия. Укажем на свидетельство Милюкова:
«Несколько позднее, по поводу торжеств трехсотлетия дома Романовых, и сам Коковцов поставил следующий, вполне верный диагноз самого корня государственной болезни. „В ближайшем кругу государя понятие правительства, его значения как-то стушевалось, и все резче и рельефнее выступал личный характер управления государем, и незаметно все более и более сквозил взгляд, что правительство составляет какое-то ‘средостение’ между этими двумя факторами (царем и народом. — П. М.), как бы мешающее их взаимному сближению.
Недавний ореол ‘главы правительства’ в лице Столыпина в минуту революционной опасности совершенно поблек (при Коковцове. — П. М.), и упрощенные взгляды чисто военной среды, всего ближе стоявшей к государю, окружавшей его и развивавшей в нем культ ‘самодержавности’, понимаемой ею в смысле чистого абсолютизма, забирал все большую и большую силу (здесь главным образом разумеется влияние Сухомлинова. — П. М.)… Переживания революционной поры 1905–1906 годов сменились наступившим за семь лет внутренним спокойствием и дали место идее величия личности государя и вере в безграничную преданность ему, как помазаннику Божию, всего народа, слепую веру в него народных масс…
В ближайшее окружение государя, несомненно, все более и более внедрялось сознание, что государь может сделать все один, потому что народ с ним…“»[98].
Итак, «упрощенные взгляды чисто военной среды» — верно ли это? Правильнее было бы сказать, «военно-придворной среды».
Война могла бы начаться не в 1914-м, а в 1912 году, если бы Коковцов и более уравновешенные политики не удержали Сухомлинова и не убедили царя.
Предыстория конфликта такова.
В апреле 1904 года английская дипломатия, всегда отличавшаяся замечательной рациональностью, начала стратегическую операцию на европейском континенте — было подписано генеральное соглашение с Францией по комплексу спорных территорий от Ньюфаундленда до Сиама, получившее название «Сердечного согласия» (Антанта).