Снова возня в кустах.
Шпандау вскочил, врубил фонарик и ринулся к пруду. Луч света метался туда-сюда.
Йааааааа!
Револьвер пальнул. Бу-буум! Звук такой, будто наступил конец света, вода в пруду взметнулась фонтаном. Фрршшш! Кто-то ломится сквозь кусты. мерзкие коготки скребут по стволу дерева, все выше и выше. Бу-буум! Визгливые звуки (кто это? птицы? или все-таки еноты?). Листья приходят в движение, всюду жизнь. Ха!
Шпандау стоит посреди двора, как Йосемити Сэм[31], раскачиваясь взад-вперед и из стороны в сторону. Ствол гигантского револьвера совершает круги в воздухе, сжимающая оружие рука вытянута. Чертовы мохнатые хищники. Шпандау впал в экстаз. А вот вам, гаденыши! Он снова целится и нажимает на спусковой крючок, но выстрела нет. У соседей открываются окна, зажигается свет, они кричат, и через несколько мгновений раздается далекий, но нарастающий вой полицейской сирены.
Вот дерьмо.
Шпандау, покачиваясь, бредет в дом, закрывает дверь, сдвигает занавески. Падает поперек кровати, все еще сжимая револьвер. И немедленно проваливается в лишенное, к счастью, снов забытье.
ГЛАВА 11
Шпандау вошел в офис. Пуки демонстративно игнорировала его, по-прежнему испытывая чувство праведного гнева. Он, в свою очередь, попытался тоже не обращать на нее внимания.
Уолтер сидел у себя в кабинете за столом и пил кофе. Выглядел он, кстати, свежим как огурчик — воплощение морального укора. Шпандау ведь чертовски хорошо понимал, до какого состояния упился вчера. И чувствовал он себя, как сказал бы его старый наставник Бо Макколей, будто его «обоссали, да так и кинули, обосрали и в челюсть двинули».
— Во Францию я не поеду, — заявил Шпандау с порога. — И на этом тема закрыта.
— Я думал, тебе нравится Франция, — сказал Уолтер. — Ты же постоянно трещишь насчет этой жрачки из лягушек, которую нормальному человеку вообще невозможно переварить.
Уолтер ненавидел французскую кухню, но к Франции это отношения не имело. Он ел только американскую еду, а это значит мясо, а это значит говядину, а это значит, что каждый месяц он тратил в «Гелсонс»[32] целое состояние на стейки, которые при жизни мирно жевали травку в Омахе, вместо того чтобы сожрать половину Аргентины и своими газами проделать дырку в озоновом слое. Уолтер был сложный человек.
— Уолтер, во Францию я не поеду. Поручите это кому-нибудь другому.
— Конечно-конечно, если уж ты так решил. Господи, ты похож на сиськи матери Терезы. Выпей-ка лучше кофейку.
— Да не хочу я кофе. Я хочу знать, что все улажено.
— Не хочешь ехать — ради Бога, не езди. Господи, да что с тобой, чем ты всю ночь занимался?
Шпандау помолчал, а потом ответил:
— В три часа утра я пытался замочить пару енотов со старинным «кольтом» сорок четвертого калибра.
— И где они раздобыли пушку?
— Это не смешно, Уолтер. Я теперь вообще не уверен в реальности этих енотов. Я и тут-то не в своей тарелке, а вы хотите отправить меня за границу. Да там я вообще с цепи сорвусь.
— Отлично, — кивнул Уолтер. — Не езди.
— Вот и хорошо, — сказал Шпандау. Он так и стоял столбом посреди кабинета.
— Да сядь ты. — Шпандау сел. Уолтер крикнул в дверь: — Пуки!
Пуки подошла и, нахмурившись, встала в дверях.
— Ты чего дуешься? — спросил у нее Уолтер. — В общем, как бы там ни было, ты это прекрати. Лучше принеси ему кофе.
— В мои обязанности это не входит.
— Знаешь, что скоро войдет в твои обязанности? Увольнение, вот что. Принеси этому парню кофе.
— Не для этого я училась в Суортморе[33], - с упреком напомнила она и отправилась варить кофе.
— Я разваливаюсь на части, — сказал Шпандау. — Вчера вечером заходила Ди. Хотела поговорить. Сказала, что может получить запретительное постановление. — Он сделал паузу. Потом продолжил: — Я сорвался. Накинулся на нее. Господи, Уолтер, я схватил ее за горло. Теперь я в полном дерьме. В полнейшем. Даже думать об этом не могу. Что же я наделал… Я за всю жизнь руки на нее не поднял, даже и близко такого не было. И теперь вот…
33
Престижный частный четырехлетний колледж высшей ступени в городе Суортмор, штат Пенсильвания.