Ограблению оккупированного советского населения служили и разного рода принудительные поборы. Кроме основных налогов взимались подушный налог — в среднем 100 руб. в год с каждого человека в возрасте от 15 до 60 лет, налог для оплаты старост, налоги на владельцев собак (15 руб.), кошек (10 руб.). Налоги и поборы носили произвольный, нередко нелепый характер. Так, в Могилеве горожане-домовладельцы кроме земельного налога были вынуждены платить 30 руб. за место, где стоял дом, 15 руб. за окно в доме с южной стороны, 10 руб. за окно с северной стороны и 10 руб. за печную трубу[78].
Дополнительным средством массового ограбления населения оккупированной советской территории являлась ничем не обеспеченная немецкая оккупационная марка, которая была приравнена к 10 руб. или карбованцам (денежные знаки, введенные оккупационными властями на Украине в 1942 г.). Гитлеровская газета «Берлинер руссише цайтунг» цинично писала об этом жульничестве: «Золотой телец пал. Германские финансисты нашли способ поддержать покупательную способность марки без обеспечения ее золотом. Это — чудо национал-социалистической Германии». А чудо заключалось в том, что оккупанты заставляли советских людей принимать в качестве денег фактически простые бумажки. В действительности эти оккупационные марки ничего не стоили: они не имели никакого золотого эквивалента. Расчеты же в рейхсмарках, имевших золотое обеспечение, были категорически запрещены на оккупированной советской территории, чтобы избежать их накопления в руках местного населения. С этой целью даже жалованье солдатам на восточном фронте выплачивалось не в рейхсмарках, а в так называемых имперских кредитных банковских билетах[79].
Советские рабочие, как и все население, были объектом политики «голодных зверств», проводимой фашистами на оккупированной территории. Первое время захватчики лишили городское население вообще какого-либо продовольственного снабжения. Рабочие жили своими запасами да тем, что изредка удавалось выменять на вещи у крестьян из ближайших деревень. С первой половины 1942 г. в связи с попытками обеспечить более или менее стабильные контингенты рабочих для предприятий, предназначенных для выполнения военных заказов, было введено нормированное продовольственное снабжение.
Что это было за «снабжение», можно судить по комментарию, содержащемуся в обзоре политического положения на оккупированной территории, составленном руководством полиции безопасности и СД: «Количество выдаваемого продовольствия недостаточно даже для самого скромного питания». Например, распоряжением бургомистра Ростова-на-Дону была установлена следующая норма выдачи хлеба: для взрослых — 1 кг на неделю, или по 142 г в день, а для детей — 0,5 кг на неделю, или по 71 г в день. В Белоруссии рабочие обычно получали в день 200 г недоброкачественного хлеба, состоявшего на 50 % из ржаных отрубей, на 20 % из отжимок сахарной свеклы, на 20 % из целлюлозной муки и на 10 % из муки, изготовленной из соломы и листьев. Иногда выдавали несколько граммов патоки, щепотку соли или коробок спичек. В большинстве случаев рабочие, кроме хлеба, ничего не получали[80].
В магазинах население не могло купить ни промышленных, ни продовольственных товаров. Процветала спекуляция. Занимались ею гитлеровские солдаты и те, кто добывал ценой предательства жизненно необходимые товары. Из-за ничтожной заработной платы рабочие не могли обеспечить себе прожиточный минимум за счет рынка. Абсолютное большинство рабочих и членов их семей было доведено до крайней степени обнищания.
Через год после начала войны один из фашистских чиновников докладывал в гитлеровский генеральный штаб, что положение русских рабочих безнадежно. «Растущие рыночные цены находятся в резком контрасте с получаемой рабочими зарплатой. Недельного заработка не хватает, чтобы удовлетворить самые необходимые дневные потребности в продуктах питания. И если глава семьи еще кое-что получает, то остальные члены семьи буквально голодают. Они вынуждены обменивать на продукты питания последнюю одежду и домашнюю утварь»[81]. Даже те рабочие, которые регулярно получали скудный продовольственный паек, постепенно приходили в состояние крайнего истощения. В апреле 1942 г. в одном из докладов в Берлин сообщалось: «…часто бывает, что рабочие должны бросать тяжелые работы вследствие истощения от недоедания. Производительность рабочих, которые применяют физическую силу, сильно падает»[82].
80
ЦГАОР УССР, ф. 3676, оп. 4, д. 475, л. 453;