Приведенный пример наглядно раскрывает психологическую атмосферу, микроклимат, царившие среди советских рабочих на предприятиях в захваченных фашистами районах СССР. Абсолютное большинство рабочих стремилось использовать малейшую возможность, чтобы нанести ущерб врагу. Отщепенцы, добросовестно работавшие на захватчиков, составляли ничтожное меньшинство (на восстановлении ТЭЦ в Краснодаре менее 1 % — один человек из более 100).
Те немногие рабочие, которые встали на путь предательства, были, как правило, выходцами из бывших эксплуататорских классов. После экспроприации Советской властью их частной собственности часть бывших дореволюционных владельцев предприятий, нэпманов, кулаков и т. п. была вынуждена пойти работать на заводы, фабрики, шахты, рудники и другие предприятия, став, таким образом, по своему социальному статусу рабочими. Рабочие из «бывших» составляли совершенно ничтожную долю в составе советского рабочего класса. В многотысячных трудовых коллективах если и были такие, то обычно считанные единицы. Немало рабочих из «бывших» под влиянием идейно-политической работы Коммунистической партии, воспитательной работы в трудовых коллективах, романтики социалистического созидания в годы предвоенных пятилеток порвали со своим прошлым и во время войны зарекомендовали себя истинными патриотами.
Однако часть рабочих из «бывших» не изжили «обид», ждали удобного случая для мести и пошли в услужение к захватчикам. Фашисты охотно назначали их бригадирами, мастерами и т. д. На предприятиях в оккупированных районах единицы «бывших» и морально сломленных людей не могли в силу объективных условий стать для гитлеровцев опорой в рабочей среде, потому что рабочий класс ненавидел оккупантов и их прихвостней, не признавал их власть, противодействовал всему, что они требовали. Ликвидация фашистских приспешников (они мешали осуществлению массового скрытого саботажа) была в числе главных задач заводских подпольных организаций и групп. Однако оккупационные власти всячески оберегали этих отщепенцев от террора со стороны местного населения. Бывали случаи, когда за убийство «прилежного» рабочего гитлеровцы устраивали кровавую расправу над членами трудовых коллективов. Об этом, например, свидетельствуют трагические события на Мариупольском металлургическом заводе им. Ильича.
Здесь в ночь на 7 марта 1942 г. на подземном полигоне, где до оккупации испытывали крепость брони, нашли повешенного предателя — токаря инструментального цеха Язвинского. В прошлом меньшевик, он с приходом фашистов добросовестно работал на них. Рядом с трупом Язвинского на стене была сделана надпись: «Каждого, кто будет служить немцам, ждет такая же участь. Партизаны». Рано утром, как только стало известно о том, что повешен Язвинский, на завод прибыл начальник СД Прибе. По его приказу из каждого цеха отобрали по трое-четверо наиболее активных (по довоенному времени) работников, всего 44 человека. Их собрали в листопрокатном цехе, повели под усиленной охраной на базарную площадь и публично расстреляли. Так погибли 43 человека; случайно уцелела лишь М. И. Берент, член партии с 1925 г. Особоуполномоченный немецко-фашистского командования на заводе Винклер в тот же день издал приказ о том, что впредь за убийство каждого добросовестно работающего, как и за убийство немецкого солдата, будут расстреливаться 100 человек[116].
Уклонение от работы было повсеместным явлением. Герой Советского Союза подпольщик Т. Ф. Новак вспоминал: «На ровенских городских предприятиях едва теплилась жизнь. Почти полностью прекратилась работа на мебельной фабрике, на „Металлисте“, на кафельном заводе, на деревообрабатывающей фабрике, на складе лесоматериалов. Несмотря на угрозы репрессий, рабочие не выходили в цеха, разбегались: одни спешили в села, другие — в лес, к партизанам». В секретном отчете хозяйственного штаба «Ост» за 1943 г. указывалось: «Местные рабочие зачастую не выходят на работу, и трудно установить, то ли они сбежали к партизанам, то ли сменили место жительства»[117].