«Маркоманны полностью разбиты» – такова единственная запись (299 г.) в течение долгого времени о народе, который при Марке Аврелии составлял центр огромного племенного союза, угрожавшего самому существованию империи.
Бастарны и карпы – по-видимому, готские племена с Нижнего Дуная – были побеждены Диоклетианом и Галерием (294 – 295 гг.), и целое племя карпов поселилось на римской земле, после того как при Пробе та же судьба постигла сто тысяч бастарнов.
Сарматы – очевидно, придунайские славяне – тоже периодически беспокоили страну. Диоклетиан боролся с ними, сначала один (289 г.), потом с Галерием (294 г.), и также переселил многих в империю. За последующие нападения их наказал Константин, организовав поход (319 г.), в ходе которого погиб их вождь Равзимод. Но в конце жизни (334 г.) Константин, как известно, пополнил число жителей империи не менее чем тремястами тысячами сарматов, после того как они были изгнаны с родины своими восставшими рабами (очевидно, племенем, покоренным ранее). К несчастью, какие бы то ни было сведения, способные прояснить причины такого включения в состав империи целого народа, фактически отсутствуют; нельзя ни определить, принудительный или добровольный характер носило это переселение, ни догадаться о тех соображениях, военных или экономических, которые побудили к этому решению римских правителей. Один-единственный сохранившийся договор мог бы лучше прояснить ситуацию, чем любые догадки, к которым мы вынуждены прибегать при воссоздании хода событий, опираясь на всякого рода параллели.
Упоминается также о вторжении готов (323 г.), носившем явственно иной характер, нежели предыдущие и последующие нападения; по всей вероятности, его совершило одно племя, решению которого испытать крепость границ способствовало тайное римское попустительство. Известно, что Константин одним своим приближением приводил врагов в ужас, побеждал их, а затем заставлял возвратить взятых пленников. Вся эта война приобретает двусмысленную окраску в связи с нападением на Лициния (о котором пойдет речь ниже). Несколькими годами позже (332 г.) Константин со своим сыном-тезкой отправились по просьбе встревоженных сарматов в землю готов, то есть куда-то в Молдавию и Валахию. Как сообщается, сто тысяч человек (очевидно, с обеих сторон) погибли от холода и голода. Сын вождя Ариарика оказался среди заложников. Затем последовало вышеупомянутое вмешательство в дела сарматов и их переселение.
Каждый раз встает вопрос: чего хотели готы, а чего – сарматы? Эти названия обозначают целую группу племен одного происхождения, однако уже давно разделившихся, уровень культуры которых, вероятно, варьировался от вполне романизированной городской цивилизации до непритязательного быта диких охотников. Существование и характер готской Библии Ульфилы (созданной вскоре после Константина) a posteriori[10] определяют уровень просвещения племен, среди которых она возникла, как очень высокий даже в эпоху Константина. Однако другие обнаруживают варварскую грубость. Соединение отдельных разрозненных штрихов в цельную картину не входит в задачу автора и превосходит его силы.
Необходимое дополнение к этой картине составляют принадлежащие Риму постоянно или время от времени придунайские области Дакии (Трансильвания, Нижняя Венгрия, Молдавия и Валахия), Паннонии (Верхняя Венгрия, включая соседние с ней земли к западу и востоку) и Мезии (Сербия и Болгария), однако автор также не сможет уделить им достаточно внимания, поскольку не обладает сведениями обо всех значительных новейших находках в этих регионах. В рассматриваемый нами период данные области служили военным форпостом, которым, по сути, остаются и теперь, с той только разницей, что тогда там держали оборону против севера, а не против юга. После Филиппа Аравитянина сигналы военной тревоги никогда не смолкали в тех местах, и Аврелиан был вынужден фактически сдать готам опасное завоевание Траяна – Дакию. Но прежде эти земли заимствовали многое из культуры Рима, каковой процесс в областях, менее подверженных внешней угрозе, никогда не прекращался; даже там, где этот росток был вырван с корнем ввиду периодических миграций, плоды его все же не были полностью уничтожены и до сих пор вполне узнаваемы, к примеру, в румынском языке валахов. Великолепные придунайские города, как-то: Виндобона (Вена), Карнунт (Петронель), Мурса (Осиек), Таврун (Семлин), конечно, Сирмий (Сремска-Митровица), а к югу – Наисс (Ниш), Сердика (София), Никополь в Геме, по-видимому, сильно превосходили рейнские рубежи богатством и значением. Если бы современник мог иногда очищать эти древние города от следов пребывания славян и турок, их римская суть вновь оказалась бы видимой. История мира пошла бы другим путем, если бы просвещенные германцы, смешавшись с могучими обитателями Северной Иллирии, сумели создать в этих странах сильное и прочное государство.