К «внутренней» стороне Бородинских событий обратился в конце XIX в. и великий художник-баталист В. В. Верещагин. В великолепном исследовании «Наполеон I в России», как и в другой работе, своего рода пояснительном тексте к живописным полотнам, «1812 год»[379], Верещагин на основе воспоминаний и работ иностранных участников наполеоновского похода создал масштабную картину человеческой трагедии. Отказавшись от академической отрешенности, Верещагин попытался заглянуть в души солдат и офицеров Великой армии. Нерешительное поведение Наполеона в день битвы художник объяснил целым комплексом факторов, не игнорируя при этом и влияние физических страданий. Но главное, на что указывал Верещагин, при Бородине произошел окончательный нравственный и физический надлом Великой армии. Французы, полагал он, потеряли «никак не менее 60 тысяч», но не достигли победы. Тонкие наблюдения над поступками императора, его маршалов, генералов и офицеров на Бородинском поле, широкое использование не только русских, но и зарубежных источников позволяли отнести книги Верещагина к лучшим достижениям русской историографии конца XIX в.
На рубеже XIX – ХХ вв., во многом благодаря деятельности историков «научного» направления, значительно расширилась источниковая база изучения Бородинского сражения. Хотя в сборниках Н. Ф. Дубровина, В. П. Харкевича, К. А. Военского, В. Беляева, Н. К. Затворницкого, С. М. Горяинова, многотомном издании документов Военно-ученого архива Главного штаба было не так много материалов, относившихся собственно к армии Наполеона в Бородинском сражении, но рапорты русских военачальников, трофейные французские материалы, принадлежавшие к периоду до Бородина и после, могли способствовать созданию в значительной степени реалистической картины событий[380]. Большой интерес представляли многочисленные переводы из воспоминаний чинов Великой армии 1812 г.: великолепный сборник, изданный А. М. Васютинским, А. К. Дживелеговым и С. П. Мельгуновым, воспоминания вюртембержца Г. Рооса, мемуары старшего вахмистра 2-го кирасирского полка А. Тириона, выдержки из мемуаров Ф.-П. Сегюра и др.[381]
Огромный объем литературы, изданный к 100-летнему юбилею 1812 г.[382], выявил любопытные тенденции в изучении Отечественной войны и Бородинского сражения. Прежде всего, помимо исторического и общественного интереса к этой теме, все более серьезный отпечаток стали накладывать на исторические работы по 1812 г. военно-теоретические споры. К началу ХХ в. в военных кругах стала доминировать группа теоретиков, которые решительно отвергали существование каких-либо «вечных» законов войны, воплощением которых были наполеоновские образцы, и стали искать решения современных задач в русском боевом прошлом. Это отразилось на характере оценок противника в 1812 г. Так, военный историк В. А. Афанасьев попытался не просто реанимировать «ростопчинскую» версию численности потерь Великой армии, но совершенно произвольно увеличил это число потерь до 58 478 человек[383]. Профессор Военной академии генерал-лейтенант Б. М. Колюбакин представил псевдопатриотическую работу, в которой (без единой ссылки на источники) попытался утвердить мысль о том, что под Бородином Наполеон был «велик, как и всегда», но, проявив «наибольшее напряжение своего ума и характера», потерпел неудачу. Русская армия якобы «продиктовала ему свою волю – ни шагу вперед, и он отступил…»[384]. Бывший профессор Академии Генерального штаба А. Н. Витмер справедливо заметил, что этот труд стал «выразителем особого направления, овладевшего руководителями нашего военного образования», которое он далее характеризовал как схоластическое, отличавшееся явной предвзятостью. Витмер провидчески указал, что эта историческая схоластика будет стоить в скором времени «потоков напрасно пролитой крови и славы отечества»[385].
380
381
Французы в России. 1812 год по воспоминаниям современников-иностранцев / Сост. А. М. Васютинский, А. К. Дживелегов, С. П. Мельгунов. М., 1912. Ч. 1;
382
Мы не ставили целью проанализировать весь объем откровенно «популярной» литературы периода празднования 100-летнего юбилея. Как правило, эта литература была достаточно поверхностной, компилятивной и «патриотической». Упомянем только две книги, хотя и не претендовавшие на научный характер, но в которых отношение к Наполеону и его армии было вполне трезвым и уважительным:
383